Последние отзывы

  45  

— Несомненно, она спит, — подтвердил герцог. — А Джордж ушел к себе больше часа назад.

— Тогда я подожду с моими соболезнованиями до завтра, — сказала леди Барнард. — Она пропустила такой чудесный вечер, да и вы тоже, Вельде.

— Было уже поздно снова отправляться в Монте-Карло после этого несчастного случая. Я пошлю свои извинения его высочеству завтра утром.

— Прием был просто великолепный, — сказала леди Барнард. — Присутствовали все сколько-нибудь значительные лица. А леди Ротли просто сияла.

— Уверен, завтра утром она расскажет вам, по какой причине.

— Вы хотите сказать?.. — В голосе леди Барнард послышалось откровенное любопытство.

— Леди Ротли только что осчастливила графа, — отвечал герцог. — Я их уже поздравил.

— Какая прелесть! — воскликнула леди Барнард. — Ты слышал, Уильям? Леди Ротли помолвлена с этим обворожительным графом Винченцо Караваджио. Они весь вечер друг с друга глаз не сводили.

— Лели Ротли очень красивая женщина, — заметил сэр Уильям.

— Я полагаю, вы все услышите об этом завтра, — сказал герцог. — Спокойной ночи, леди Барнард. Спокойной ночи, сэр Уильям.

Темпера слышала, как Барнарды прошли в свою комнату, рядом с леди Ротли, и закрыла дверь.

Теперь надо дождаться, пока остальные трое не лягут, и тогда путь вниз будет открыт.

Ей не пришлось долго ждать, пока она не услышала шаги и разговор герцога с графом Они беседовали, поднимаясь по лестнице, а потом послышался стук закрывающихся дверей. Лорда Юстаса с ними не было.

Спустя, должно быть, полчаса, она услышала, как он поднимается по лестнице. Он был один, и ей показалось, хотя, может быть, она и ошибалась, что шаг его был тяжел, словно он либо очень устал, либо пьян.

Теперь она знала, что все вернулись в замок и ночной сторож в холле тоже ушел к себе.

Она подошла к окну и увидела, что луна заливает серебристым светом долину позади замка, было светло почти как днем или, во всяком случае, ранним утром.

Темпера достала картины из ящика туалетного столика и поднесла их к окну.

Любуясь их красотой в лунном свете, она подумала, как ей приходило в голову и раньше, что никто не смог бы достойно скопировать «Мадонну в храме».

Как и раньше, красота картины проникала ей в душу, но это чувство было теперь омрачено печалью, только усиливающей ее мучительную тоску.

Никогда больше не держать ей в руках ничего столь совершенного, никогда уже она не сможет думать об этой жемчужине живописи, не вспоминая при этом о герцоге.

Раньше ей казалось, что младенец Христос благословляет ее, но обладание этим шедевром на протяжении всего лишь нескольких часов принесло ей самое большое несчастье в жизни.

Но она любила герцога и поэтому была бесконечно рада, что это сокровище вернется к нему.

— Спаси и сохрани его, — шептала она Мадонне, — избавь его от всякого зла и пошли ему счастья.

Это была самая искренняя, лишенная всякого эгоизма молитва из всех ее молитв. Она исходила из самого сердца, и Темпера знала, что, любя его, она всей душой желает ему счастья, хотя и не может разделить его с ним.

Быть может, когда-нибудь и он, как ее матушка, встретит любовь.

Быть может, и он познает это чудо — любить и быть любимым, — так никогда и не узнав, что служанка, которую он презирает, будет любить его до конца дней.

Слезы выступили у нее на глазах, но она с ожесточением их смахнула.

Отвернувшись от окна, держа картины в руках, она подошла к двери и прислушалась.

Стояла полная тишина. Двигаясь бесшумно, боясь, что пол может скрипнуть и под толстым ковром, она прошла по коридору и, держась за перила, стала спускаться по лестнице.

В холле стоял полумрак, потому что, хотя окна и были высокие, их закрывали плотные портьеры, не пропускавшие лунный свет.

В гостиной портьеры были шелковые, так что из окон, занимавших почти целиком всю стену, лились серебряные лучи.

Темпера быстро прошла в кабинет герцога. Войдя туда, она ощутила, что все там напоминает о его хозяине.

На мгновение она застыла на месте, и ей показалось, что эффект его присутствия настолько запечатлелся на всей обстановке, что он словно бы и сам здесь ожидает ее.

Но она резко осадила себя, напомнив, что нельзя терять время. Она подошла к окну и медленно, беззвучно раздвинула портьеры, чтобы впустить лунный свет.

Он влился серебристым потоком, касаясь волшебными лучами картин на стенах, отражаясь от чернильницы на письменном столе, к которой она прислонила тогда свою картину. Один луч, казалось, сконцентрировался на ангеле с картины Леонардо да Винчи.

  45