Последние отзывы

  13  

Долина переходит в долину, одна другой шире, привольнее. Чаще и крупнее населенные пункты. Ручьи и речушки уменьшали свой бег и текли не перпендикулярно горам, как на Горганах, а вдоль их подножия.

Это самая благодатная земля Карпат.

Машина вскочила на мост, переброшенный через пропасть, разделяющую подножия двух гор.

— Помнишь, товарищ Белограй, это местечко? — спросил бывший гвардии старшина и сам себе ответил: — Как же не помнить! Во-он там, на самой верховине, в пастушьей колыбе наша разведывательная группа дневала. Вечером мы спустились в это ущелье. Ночью пробрались по дну Латорицы к мосту и… и на все Карпаты прогремел наш гвардейский гром… Стоп, механик!

Машина плавно остановилась.

— Чуешь?

Белограй замер с улыбкой на губах, слушая тишину. Где-то далеко в горах стонал одинокий голос пастушьей дудки. А может быть, это и не дудка, а струя ветра, расщепленная буковой веткой или голым ребром скалы.

— Чуешь? — повторил Белограй. — Еще и теперь аукается в Карпатах тот весенний гром… Поехали, механик.

Спуск кончился. Долины остались позади. Горы вырастали. Снова дорога запетляла на крутых подъемах. Начиналась вторая, стержневая цепь хребтов, могучая ось Украинских Карпат — Полонины.^[3] Высоко взметнулись Полонины и далеко — на сто восемьдесят километров в длину, от реки Уж до Тиссы, и на десятки километров в ширину. Чуть ли не половину всей Закарпатской области они заполнили собой. На юго-востоке Полонины замыкаются знаменитой горой Говерло, высотой свыше двух тысяч метров, а на северо-западе — дикими отвесными песчаниками Лаутинска Голица. Между ними тянутся крупные, массивные хребты с плоскими, куполовидными, безлесными вершинами, на лугах которых можно разместить неисчислимые стада. Прорезают облака своими острыми пирамидами и пиками только горные гнезда: Свидовец, Котел-Вельки, Ближнице, Петрос — сооружения ледниковой эпохи. По склонам этих гор лежат голубые, прозрачные до дна озёра, названные верховинцами «мирское око». На вершинах гор Свидовца тысячи лет трудился великий мастер чудесных дел — природа. Ледяными резцами, кропотливой работой воды и лучами солнца созданы там глубокие, с отвесно падающими стенами чаши — горноледниковые цирки. Каменные днища их покрыты слоем земли, густой сочной травой, кустарниками можжевельника и цветами. Это лучшие в Закарпатье пастбища — летние храмы горных пастухов.

…Медленно падали снежные пушинки. Сквозь их тихий рой виднелось прозрачное, хрупкое, как первый лед на горных озерах, небо. Круглый месяц безостановочно, не находя опоры своим обкатанным бокам, мчался по скользкой выпуклости и вот-вот, казалось, готов сорваться, рухнуть на зубцы гор и вдребезги рассыпаться. Какой бы тогда печальный звон хлынул по долинам и ущельям, как бы сразу темно и пустынно стало в Карпатах!

Месяц не падает и час и два, летит, светит и светит… Вокруг высокогорные чистейшие снега, край белизны, не запятнанной даже маковым зернышком. Всё в снегу: земля, деревья, горы, камни, склоны, дорога. Каждая былинка прошлогодней травы, каждая еловая иголочка — все обсыпано снегом, всё в его чудесном блеске. Снег нерушимо лежит на ветках, слой за слоем — ноябрьский, декабрьский, январский, мартовский, от первого осеннего до последнего весеннего.

Неделями, месяцами сюда не заглядывал ветер. Здесь неприступная зона тишины, ее гнездо, колыбель.

Тишина и зубчатые скалы, валуны и кустарники, деревья и снег. Снег пушисто-невесомый, кубический, пластообразный, снег глыбистый, снег плиточный, снег, искрящийся гранитной крошкой, снег — лебединые крылья, снег, окаменевший в самых причудливых формах, снег, увенчавший все большие и малые выпуклости, — создал первобытные шалаши, хижины, пагоды, теремки.

Если бы прогремел сейчас выстрел, какая бы снежная буря поднялась в этом заколдованном уголке Карпат, как бы стали рассыпаться дивные сооружения!..

— Стоп! — Дзюба повернул к Белограю свою массивную голову, прикрытую меховой шапкой. — Перекур на свежем воздухе, гвардии старшина!

Машина остановилась на краю глубокой пропасти, на дне которой белели сугробы снега. Дорога, хорошо засушенная высокогорным морозом, хрустела под сапогами Белограя.

— Эй, Иване, давай трошки пободаемся!

Дзюба выставил правое плечо вперед и воинственной припрыжкой, неожиданной для его комплекции, двинулся на Белограя. Тот неуверенно принял вызов. Они сошлись, ударились друг о друга так, что еле устояли на ногах.

  13