Особенно,... 
44 
— Вперед.
Было темно, как в могиле, и жарко, как в седьмом кругу ада. Это была просто фантастика. Густой черный дым заполнял воздух, она слышала свое собственное дыхание, слегка хриплое, так как она вдыхала кислород через маску из баллона. Она сориентировалась, настроила стрелки компаса, сидевшего у нее в голове, и двинулась вперед, нащупывая дорогу руками, ногами, ведомая интуицией.
Рина нашла дверь. Протиснулась в нее. Пот тек по ее лицу.
Она наткнулась на преграду. Ощупала ее пальцами в брезентовых рукавицах, нашла низкий, узкий проем и проползла под ним на животе.
Там, внутри, могли остаться люди. Такова была цель этого упражнения. Она должна была обыскать «здание», найти живых или мертвых и выбраться обратно наружу. Сделать дело. Спасти жизни. Остаться в живых.
В наушниках раздался голос Джона, странный и чужой в этой черной дыре, спрашивающий о ее состоянии.
— Нормально. Хорошо. На «пять с плюсом».
Рина полезла вверх по стене, потом ей пришлось протискиваться через еще одно узкое отверстие. Она начала терять ориентацию, остановилась, чтобы сообразить, где находится.
«Не торопись, — приказала она себе. — Забраться, пробраться, выбраться».
Но кругом не было ничего, кроме черноты, дыма и невыносимого жара.
Она попала в тупик, ощутила первый спазм паники в горле, услышала его в своем учащенном, захлебывающемся дыхании.
Голос Джона приказывал ей сохранять спокойствие, сосредоточиться, следить за дыханием.
А потом под ней провалился пол.
Она застонала от боли при ударе и почувствовала, как самообладание изменяет ей. Ей никак не удавалось восстановить дыхание.
Она была слепа, на какой-то жуткий момент она оглохла и слышала только гул крови в ушах. Пот теперь тек ручейками, он капал с лица, катился по спине под сковавшей ее по рукам и ногам тяжелой робой. Снаряжение весило тысячу фунтов, маска душила ее.
«Похоронена заживо», — пронеслось у нее в голове. Она была заживо похоронена в дыму. Уцелевшие? Никто не мог уцелеть в этом удушающем черном аду.
Ей пришлось подавить импульсивное желание сорвать с себя снаряжение, освободиться.
— Рина, выровняй дыхание. Дыши медленнее и скажи мне, где ты.
«Я не могу». Она чуть не сказала это вслух. Она не могла с этим справиться. Неужели кто-то может? Она даже думать не могла, потому что не могла ни видеть, ни дышать, а все мышцы в ее теле кричали от перегрузки. Ей хотелось пустить в ход ногти и, царапаясь, проложить себе путь сквозь пол, сквозь стены. Выбраться на свет, на воздух.
Горло у нее пылало огнем.
Неужели и с Джошем было так? Теперь ее глаза горели от слез: она видела его. В голове у нее больше не было компаса, только это милое лицо, застенчивая улыбка, волосы, падавшие на лоб, когда он наклонял голову. Был ли он в сознании, когда дым ослепил и задушил его, до того, как его поглотил огонь? Может быть, он вот так же запаниковал, вот так же боролся за единственный глоток воздуха, чтобы позвать на помощь?
«О боже, неужели он знал, что его ждет?»
Ну, конечно, именно поэтому она здесь, в этой страшной дыре, заполненной жаром и горем. Чтобы знать, как это бывает. Чтобы понять. И чтобы это пережить.
Рина с трудом поднялась на колени. Руки и ноги у нее дрожали. Она сказала себе, что не умирает, что она не замурована и не брошена на произвол судьбы.
— Я в порядке. Провалилась в люк. Их тут, наверно, много. Я в порядке. Выхожу.
Она оперлась о край люка, подтянулась, встала на ноги и, выровняв дыхание, двинулась вперед. Она потеряла ориентацию и двигалась вперед наобум. Еще одна дверь, еще один тупик.
Откуда в этом чертовом тренажере столько места? По виду не скажешь. Выглядит, как обычный трейлер.
Рина пролезла в оконный проем. Все ее мышцы вибрировали, пот лил градом. Пространство сузилось, время остановилось. Глаза у нее болели от напряжения в попытке хоть что-нибудь разглядеть. Свет, силуэт, тень.
Дым и дезориентация, паника и страх. Они убивали так же коварно и неумолимо, как огонь. Ведь пожар — это не только пламя, разве она не усвоила этого давным-давно? Пожар — это еще дым и пар, проваливающиеся полы, рушащиеся на голову потолки. Это удушающая, ослепляющая паника. Это изнеможение.
Она опять провалилась под пол — неужели это был тот же самый люк? У нее не было сил даже чертыхнуться.
Вот еще одна стена. «И какой садист придумал эту чертову штуку?» — подумала Рина. Она втиснулась еще в какой-то проем, наткнулась еще на одну дверь.
44 
