Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
47 
– Только не начинай! – обиженно скривила губы Бет. – Рафаэль весь день не уставал повторять, как ужасно я выгляжу!
– Боюсь, ты снова неправильно истолковала его слова.
– Восхищаюсь твоим оптимизмом!
– Вернемся к этому разговору позже, ладно? – постаралась успокоить ее Грейс. – Надеюсь две недели разлуки помогут вам разрешить… ситуацию, которая явно выбивает из колеи вас обоих.
– Но Рафаэль всего лишь отказался охранять меня и поручил это Родни, – небрежно махнула рукой Бет. – Он по-прежнему будет мелькать перед глазами в этой квартире.
Грейс неуверенно посмотрела на нее:
– Он не сказал тебе?
– Что именно?
– Попросил две недели отпуска, начиная с сегодняшнего дня. – Грейс нахмурилась, услышав, как Бет тихо ахнула. – Честно говоря, я не удивлюсь, если он уже уехал.
Уехал?
Рафаэль уехал из квартиры Цезаря? А возможно, и из Буэнос-Айреса?
Не сказав ей ни слова, не попрощавшись…
Бет разбудил пронзительный крик. Громкий и душераздирающий. Скорее всего, вызванный болью, а не страхом.
Она ждала, что он смолкнет.
Ей хотелось снова погрузиться в сновидения, в беспамятство, чтобы не терзаться обидой, не думать о том, что Рафаэль уехал…
Но крик не прекращался, а становился все пронзительнее.
– Бет, проснись! – Панический возглас разогнал последние клочки сна. Грейс трясла ее за плечи. – Проснись. Скажи, что с тобой?
Бет поняла, что кричит она сама. И действительно не от страха, а от режущей боли.
Как будто чудовищная, рваная рана открылась в боку и охватила огнем живот.
Она открыла глаза. Над ней склонилось перепуганное лицо сестры.
– Мне больно, Грейс! Господи, как больно! – прошептала она из последних сил, прежде чем боль стала нестерпимой, и провалилась во мрак…
Глава 13
Сначала Бет услышала голоса. Она узнала Грейс.
– Уже два дня, доктор.
Почему Грейс разговаривает с доктором? И голос такой беспокойный?
– Вы сказали, она скоро проснется. – Тревога зазвучала явственнее.
Инстинктивно Бет понимала, что разговор идет о ней. Ей хотелось открыть глаза и успокоить сестру, сказать, что она не спит и с ней все в порядке. Но веки были слишком тяжелыми. Такими тяжелыми, что Бет не могла приподнять их, как ни старалась, а горло пересохло настолько, что она не могла говорить. Однако она должна что-то сделать, чтобы Грейс перестала волноваться…
– Конечно, мисс Блейк, но я уже объяснял вам, организму надо дать время… – Голоса стали удаляться, послышался тихий щелчок закрывающейся двери.
Значит, они вышли из комнаты, оставив ее одну?
Вытянув руки по бокам и сжав кулаки, Бет безуспешно напрягала память, пытаясь понять, что происходит. Она помнила, как прилетела в Аргентину, поднялась в спальню в доме Цезаря, узнала от Грейс, что Рафаэль уехал. В ушах еще стоял душераздирающий вопль.
Боль!
Господи! Она вспомнила, как ее терзала страшная, мучительная боль, подобной которой ей не доводилось испытывать никогда в жизни. Дальше в памяти был провал.
Грейс сказала что-то про два дня. Означает ли это, что с тех пор прошло уже два дня? А если так…
– Пора открыть глаза, Бет.
От изумления Бет раздвинула неподъемные веки и повернулась в сторону, откуда раздался тихий, хрипловатый мужской голос. Она безошибочно узнала интонацию – как, впрочем, и самого мужчину, небрежно облокотившегося о стену в затемненном углу в двух шагах от ее кровати. Рафаэль!
– Откуда ты здесь взялся? – Бет была уверена, что произнесла эти слова, потому что ее губы шевелились, но звук скорее напоминал глухое карканье.
– Я тоже рад увидеть тебя снова, Бет! – поприветствовал ее Рафаэль, шагнув в круг мягкого света от лампы над ее головой.
Он выглядел несколько непривычно с двухдневной щетиной и слегка впалыми щеками. Даже короткие, по-армейски подстриженные волосы казались растрепанными, но глаза по-прежнему сверкали пронзительной синевой. Его широкие плечи и мускулистую грудь плотно обтягивала черная футболка, выцветшие джинсы ладно сидели на длинных ногах.
Прежде чем снова заговорить, Бет безуспешно попыталась облизнуть пересохшие губы.
– Хочешь воды? – Ничто не укрылось от проницательного взгляда Рафаэля.
– Да, пожалуйста, – прошептала Бет с благодарностью и попыталась сесть, но сил не хватило даже для того, чтобы немного привстать. Более того, малейшее движение отзывалось тупой, хотя уже вполне терпимой болью в боку.
47 
