Особенно,... 
121 
Какое-то движение привлекло ее внимание. Она заметила Эмилиана, устало бредущего к дому. Плечи его, обычно гордо выпрямленные, были понуро опущены, словно он признавал собственное поражение.
Ариэлла уже упросила Джаэль не рассказывать брату о том, что она видела. Девушка поспешила ему навстречу.
– Эмилиан!
Он споткнулся, но не замедлил шаг.
– Эмилиан! – Ариэлла пустилась бегом.
Он наконец остановился и повернулся к ней.
Пока девушка не подошла к нему вплотную, она не смогла прочесть выражение его лица, потому что огни в доме были потушены, и единственный свет исходит от звезд и луны. Взгляд Эмилиана был напряженно-суров.
– С тобой все в порядке? – запыхавшись, спросила девушка.
– Да. – Он скрестил руки на груди. Некогда белая рубашка стала грязно-серой, лицо его было покрыто пятнами копоти, а длинные волосы заложены за уши, выставляя на всеобщее обозрение шрам.
– Кто-нибудь пострадал?
– Нет. Никто не пострадал.
У Ариэллы возникло ощущение, будто они перенеслись во времена их первой встречи. Эмилиан вел себя как чужой. Она подергала его за рукав.
– Я распорядилась, чтобы твой повар приготовил ужин для людей, участвовавших в тушении пожара. Ты и сам, должно быть, изнурен и голоден.
Он воззрился на нее своими холодными серыми глазами.
– Я же знаю, что ты голоден. – Девушка закусила губу. – Это же был несчастный случай, правда?
Эмилиан содрогнулся.
– Джорди и еще двое видели Толлмана в лесу незадолго до пожара. И с ним был еще кто-то.
Ариэлла глубоко вздохнула:
– Толлман в тюрьме.
Он странно посмотрел на нее:
– Сегодня утром его отпустили под залог.
– Пообещай мне, что не станешь мстить ему.
Он невесело улыбнулся:
– Я никогда ничего не обещал тебе, не так ли?
Ариэллу не обрадовали его слова.
– Ты не станешь собственноручно вершить правосудие.
– Почему же нет? Потому что я обременен обязанностями руководства, как твой отец? Потому что должен служить примером для общества, как де Уоренн?
– Да! – в испуге вскричала девушка. – А еще потому, что ты лучше их!
Он пренебрежительно фыркнул:
– Никогда не понимал, что ты нашла во мне особенного, помимо моего смазливого лица и хорошего телосложения.
Ариэлла отпрянула.
– Все кончено, Ариэлла.
Время для нее остановилось.
– Что?
– Все кончено , – повысив голос, повторил он.
Слова Эмилиана потрясли ее до глубины души.
– Между нами все кончено? Вот так? Из-за такого подонка, как Толлман?
– Все кончено, потому что ты принцесса-gadji , а я цыган, – отрезал он.
Ариэлла стала медленно отступать.
Эмилиан схватил ее за запястье и заставил смотреть себе в лицо.
– Что? Нежной мольбы не последует? Испугалась дикаря-полукровку?
На глаза Ариэллы навернулись слезы.
– Ненавижу, когда ты ведешь себя так.
– Вот и хорошо, потому что я ненавижу всех gadjos , всех и каждого, черт подери!
Девушка отерла слезы.
– Ты ненавидишь вовсе не всех gadjos , и тебе это отлично известно. Ты не испытываешь ненависти ко мне .
Эмилиан яростно затряс головой:
– Я так не думаю.
Ариэлла разрыдалась.
– Я отпускаю себя на свободу, – жестко произнес он. – Здесь и сейчас я свободен.
– Эмилиан!
Он развернулся и пошел прочь.
Глава 16
Ариэлла наблюдала за тем, как горничная достает из шкафа ее платья. На кровати лежали сумки, заполненные личными вещами, но наряды необходимо перевозить прямо на вешалках и тщательно упакованными. Ариэлла возвращалась в Лондон. Все кончено.
Сердце девушки щемило от боли. Прошло уже две недели. Сначала она уверяла себя, что Эмилиан не уйдет с табором, но потом, когда стало очевидно, что он именно так и сделал, она надеялась, что он осознает свою ошибку и вернется. Ариэлла непрестанно молилась и то и дело с надеждой смотрела в окно, но с каждым проходящим часом и днем надежда эта таяла и наконец полностью угасла.
Эмилиан не вернется.
Девушка смотрела в окно на земли, где впервые раскинулся цыганский лагерь, постепенно устремляясь взглядом на север, куда они держали путь. Сколько раз он говорил, что не испытывает к ней ответных чувств? Ариэлла обхватила себя руками. Она всем сердцем полюбила мрачного, измученного жизнью и очень замысловатого человека. Теперь задача ее состояла в том, чтобы забыть о его существовании.
121 
