Особенно,... 
48 
Джейн расправила плечи, прямо посмотрела в холодные лживые глаза и сказала, что такие люди, как она, никогда и ни о чем не умоляют. После этого можно было удалиться с гордо поднятой головой, что она и сделала. За оставшееся до вечера время Джейн разработала план действий.
Этим вечером она пойдет туда, куда ему вздумается ее повести. Она будет вежлива и настолько уступчива, что усыпит его бдительность. Но в то же время не упустит ни малейшей возможности, чтобы оскорбить его — конечно, в рамках приличий. А когда все кончится и он — если, конечно, окажется безнадежным идиотом — заключит ее в объятия, вот тут-то и скажет, что не он один может врать без зазрения совести, а потом увиливать от ответственности.
Наверное, вы сумасшедший, скажет она. Я бы не стала спать с вами, предложи вы хоть самый большой в мире бриллиант! А потом выдвинет встречное предложение: он отдает изумруд, а она держит язык за зубами и никому не скажет, что Андре Стоун — вор.
Если этот тип не согласится, она отправится к Баррету.
Какая же она глупая, если думает, что у Андре есть чем шантажировать ее! Все факты, которые он предъявил бы, ничего не значили в сравнении с тем, что она могла поведать миру о проделках этого жулика. Это Стоун может потерять все, а не она. Потребовалось время, чтобы осознать очевидное, но теперь, когда все стало ясно…
Прозвенел звонок. Сердце Джейн забилось сильнее.
Неужели пора?
Она глубоко вздохнула, пересекла гостиную и подошла к двери. Будь вежлива, напомнила себе, холодно вежлива, и только. Джейн открыла дверь с видом королевы, принимающей подданных.
— Добрый вечер, — сказала она. — Вы как раз… — Слова замерли на устах.
На Андре был черный костюм, сшитый на заказ. Никакой готовый костюм не смог бы так выгодно подчеркнуть высокий рост мужчины, могучие плечи, всю ладно скроенную худощавую фигуру. Белая рубашка с гофрировкой оттеняла загорелое, словно вырубленное из камня лицо, мягкие складки рубашки непонятным образом только прибавляли ему мужественности.
— Добрый вечер. — Стоун пристально осмотрел ее наряд, а затем перевел взгляд на лицо. — Вы просто великолепны.
Джейн призвала на помощь всю свою волю и слабо улыбнулась.
— Неужели? — спросила она. — В этом старом платье? Оно уже давно вышло из моды.
— Это вам. — Андре протянул девушке цветы. Настоящее буйство красок: красной, коралловой, розовой… — Рад, что букет подойдет к вашему платью.
Букет подошел бы к чему угодно, подумала Джейн, ощущая зуд в кончиках пальцев от желания прикоснуться к прекрасным цветам. Однако она покачала головой.
— Очень жаль, но придется огорчить вас, Андре. Я не люблю цветы: у меня на них аллергия.
Стоун сощурил глаза: словно до него медленно доходил смысл происходящего.
— Вам, наверно, было чертовски трудно в Бразилии. Ведь приходилось продираться через джунгли, где полно всяких цветов. Вы распухали буквально на глазах.
— О да. Если не считать времени, которое я провела с профессором Темплем, мое пребывание в джунглях можно считать адом.
Андре обнажил белые крупные зубы. Улыбкой эту гримасу можно было назвать с большой натяжкой.
— Отлично сработано, Митчелл.
Улыбка Джейн стала отражением его собственной.
— Спасибо, — промурлыкала красавица.
Взяв со стола сумочку, Джейн гордо прошествовала мимо. Это только начало, Стоун, мысленно пообещала она.
Вечер обещал стать дьявольски веселым.
Красный спортивный автомобиль Андре быстро несся, увлекаемый потоком машин.
Куда они ехали? Не в квартиру, где он остановился, это очевидно. Сейчас они мчались по шоссе, уже считавшемуся загородным.
Молчание становилось гнетущим. Очень хотелось попросить Андре включить какую-нибудь музыку, но…
Будто услышав ее мысли, он протянул руку и включил автомагнитолу: салон заполнили страстные звуки фортепианного концерта Рахманинова. Джейн чуть не расхохоталась. Неужели он хочет убедить ее, что любит симфоническую музыку? Это он-то? На кого он хочет произвести впечатление?
— Вы ничего не имеете против Рахманинова? — спросил Стонун.
Джейн сложила руки на коленях.
— Отчего же, если вам нравится… — ответила она голосом, который был противен самой.
— А вам?
Конечно же, нравилось. Она всегда любила Рахманинова, но сейчас говорить об этом не стоило.
— Рахманинова до смерти заиграли, — вежливо улыбнулась она. — Что это за кассета? Из тех, что рекламируют по телевидению, «Десять лучших произведений Рахманинова»?
48 
