Последние отзывы

  11  

Макбейн наклонился к нему через стол:

— Затаитесь пока до отплытия. Я сегодня уезжаю из Корка и буду в Адере. Отсюда всего полдня езды верхом, и наши общие друзья помогут переслать весточку.

Сердце Шона сделало скачок, хотя внешне он не показал удивления. Его как будто ударили под дых. Он ослышался или Макбейн назвал Адер?

Макбейн поднялся:

— Да поможет нам Бог.

Шон не отвечал.

У Макбейна в глазах промелькнуло сочувствие, и он поднялся и стал пробиваться сквозь толпу к выходу. Он не оглянулся. Почему он назвал Адер. Это ловушка? Он ни за что больше не попадет в тюрьму и не даст себя повесить.

Он выждал, когда Макбейн выйдет, и устремился следом, прихватив мешок с одеждой. Он пошел следом, крался вдоль стен длинной, грязной, узкой улицы, постепенно настигая жертву, и наконец схватил сзади и прижал лицом к стене, заломив Макбейну руку за спину. Тот не сопротивлялся.

— Ты не можешь ехать в Адер… Это ловушка…

— Коллинз! — выдохнул тот. — Вы сошли с ума? Какого дьявола…

— Что ты собираешься делать?

— Я пытаюсь помочь тебе покинуть страну, ты, идиот. Нельзя, чтобы нас видели вместе! Мои антибританские взгляды хорошо известны. В городе полно солдат.

Но Шон сильнее заломил ему руку и удерживал.

— Ты не можешь ехать в Адер! При чем тут Адер? — Он произнес без остановки, и это потребовало неимоверного усилия. — Какой-то хитрый трюк.

— Какой трюк? Ты провел в одиночке два года и сошел с ума! Я еду в Адер, как друг семьи и невесты.

Адер был его домом. Зеленые лужайки и живописные сады выли так красивы, что многие британцы летом приезжали специально и просили разрешения хозяев взглянуть на имение. Иногда им разрешалось осмотреть господский дом, если граф с женой были в своей резиденции.

Его трясло. Нет, это Шон О'Нил вырос там. А теперь он Джон Коллинз.

— Вы побледнели как бумага, — сказал Макбейн. — Так я могу идти?

Но Шон уже не слышал его.

По утрам уроки по точным и гуманитарным наукам, потом уроки фехтования, уроки танцев и этикета. После обеда верховая езда. Их было пятеро, все молоды, хороши собой, сильные, умные, знатные и немного надменные. И там была Эль.

— Коллинз!

Он снова очутился в Корке и осознал, что все еще прижимает Макбейна к стене. Он позволил себе впустить воспоминания о том прошлом, которое больше ему не принадлежало. Он отпустил Макбейна и облизал пересохшие губы. Пора возвращаться в дом сапожника.

— Там… будет свадьба?

— Да, очень важное событие.

Шон закрыл глаза. Он не должен был думать о тепле, семье и безопасности. Слишком поздно.

У него был родной брат, жена брата и племянница, мать, отчим и трое сводных братьев и еще Эль. Стоит приоткрыть ворота для прошлого, как воспоминания хлынут, и их не остановить. Тогда невозможно будет покинуть свою страну. Его поймают и повесят. Но родные лица, слегка размытые, уже вставали в воображении. Брат — капитан королевского флота, отчим — влиятельный граф, элегантная мать, три сводных брата и девочка с двумя косами, худенькая, длинноногая.

Он отступил от Макбейна, по его лицу заструился пот. Макбейн обиженно одернул на себе сюртук и снова озабоченно взглянул на Шона:

— Как вы себя чувствуете?

Макбейн упомянул о невесте.

— Кто… выходит замуж?

Макбейн снова удивился.

— Элеонора де Уоррен. Вы знаете семью?

Эль стояла на пороге его комнаты в Аскитоне, волосы забраны в одну косу, одетая в одну из его рубашек и бриджи Клиффа.

— Что ты так долго возишься? — нетерпеливо спросила она. — Мы едем на пикник. Ты обещал, что мы поедем на утес Долана. Все готово, и собаки ждут.

Он пытался вспомнить, сколько ей лет. Это было перед ее первым сезоном в Лондоне. Тринадцать, четырнадцать. И она была высокой и худенькой.

— Леди не врываются в комнату джентльмена, Эль.

Он стоял с голой грудью перед зеркалом и теперь потянулся за рубашкой.

— Но ты ведь не джентльмен, верно? — Она ухмыльнулась.

Он спокойно застегивал пуговицы на рубашке.

— Нет, это ты — не леди.

— И слава богу!

Он пытался сдержать смех.

— Не упоминай имя Господа всуе.

— Почему? Ты поступаешь хуже — бранишься, когда сердишься. Мужчинам разрешено говорить бранные слова, а леди должны лишь вилять бедрами при ходьбе и носить дурацкий корсет.

  11