30 
Дама, видимо, была любительницей цветов и потому запомнила все так подробно. Но слушать ее Ванде было увлекательно, как всегда, когда речь шла о местах, в которых ей не довелось побывать и вряд ли удастся.
«Места общественных гуляний в России — восхитительные», — говорила женщина. Цветочный рынок может поспорить с лондонским или с парижским, а она-то не рассчитывала найти в России ничего, кроме снегов, посмеялась над собой женщина, и все засмеялись вместе с ней. Ванда тоже залилась колокольчиком, не таясь более от баронессы. И та сразу ее заметила и завершила свой — который по счету? — ужин.
Ванда приблизилась к ней, и баронесса, бросив на нее немного насмешливый взгляд, заговорила с ней так, будто ровным счетом ничего не произошло:
— Веселишься, дитя мое?
— Да, мадам, — все еще с улыбкой на губах отвечала Ванда.
— А домой поехать готова?
— Если вы готовы, то да, мадам… — Ванда присела в легком реверансе.
— Отлично. Дай мне, пожалуйста, руку!
Ванда протянула баронессе руку, помогая ей встать. На них поглядывали с нескрываемым интересом, однако Ванда никому не была представлена, и потому никто не стал задавать никаких вопросов. Тем более что рассуждавшая о цветах женщина продолжала рассказ, и все были рады ее послушать — Россию европейские аристократы посещали не так уж часто.
Они медленно покинули столовый зал и спустились по другой лестнице в холл. Только устало откинувшись в карете на подушки, баронесса сказала:
— Я видела, ты танцевала с русским царем. Как ты нашла его общество, было ли с ним интересно?
— Да, он очень добр, — уклончиво, однако правдиво ответила Ванда. — Но… как вы узнали его?
— Я не слепая, — проворчала в ответ баронесса. — И не только я. Вся Вена его узнала.
Больше вопросов баронесса не задавала, хотя Ванда и чувствовала, что ее распирает от любопытства. Сама же она размышляла над тем, почему сегодня за такой короткий промежуток времени два раза речь шла о цветах. Сначала она рассказывала в ресторанчике про маргаритку, а потом слушала о цветах в далекой снежной России… В этом есть какое-то предзнаменование? Подобное совпадение вряд ли можно считать случайным. Но объяснения у Ванды не было, и она решила, что все навеяно цветочным изобилием в залах Хофбурга — эти гирлянды висели повсюду, повсюду…
Когда они доехали до дома и уже поднимались по ступенькам крыльца, баронесса чуть слышно промолвила:
— Ты такая юная… слишком юная для подобных игр!
Ванда не вполне поняла ее. Она как в тумане пожелала доброй ночи хозяйке и позвала служанку, чтобы та помогла ей раздеться. Оставшись в спальне одна, она прикоснулась пальцами к своим губам, пробуждая воспоминания, которые переполняли, тревожили ее память.
Он целовал ее! Ах, как он ее целовал! Ванда до сих пор ощущала на губах вкус этих поцелуев. Время тогда словно остановилось. Ванда не знала, как долго он ее обнимал, как долго лежала на его плече ее голова. Казалось, душа ее в те минуты отделилась от тела, унеслась в небеса, упиваясь счастьем, забыв обо всем на свете.
Теперь, когда Ванда осталась одна в незнакомой комнате, охвативший ее восторг постепенно стал испаряться. К ней медленно возвращалась реальность. Он император, он русский царь! Разве может она позволить себе думать о нем как о простом, обычном мужчине? У него есть жена и любовница. Нужно было сойти с ума, чтобы допустить с ним такие вольности!
Настроение Ванды резко упало. Она сердито потеребила губы, словно желая стереть с них следы поцелуя. Ей приказали танцевать с Александром! Познакомиться с ним поближе. Она согласилась на это с мыслью о том, что защищает родную Австрию. Однако никто не вызвался защитить ее сердце…
Баронесса права. Она слишком молода и неопытна для таких дел. Она дала волю чувствам, позволила им взять верх над рассудком. Она знает, чего хочет от нее князь Меттерних, и должна думать только об этом.
С сердцем задув свечу, будто поставила точку, Ванда улеглась на огромной кровати, натянув одеяло до подбородка.
В темноте она вспоминала, как обещала князю Меттерниху отдать, если будет необходимо, жизнь за свою страну… Вот о чем надо думать, в который раз сказала она себе.
Но не могла отогнать видение: глаза в прорезях маски и губы, прикосновение которых обжигало сейчас все ее тело жгучим огнем…
Глава пятая
Проснувшись с ощущением, что он все еще грезит, первое, что увидел Ричард, был веер. Откуда веер? Почему веер? Зачем? Но глаза постепенно начали узнавать предметы, и он действительно увидел лежащий на туалетном столике у кровати веер. Ванда… маргаритка… жемчужина…
30 
