Особенно,... 
16 
На Кавказе Еремин работал блестяще, завел отличную агентуру среди социал-демократов и разбил действовавшие там революционные партии, особенно партию “Дашнакцутюн”. Разгром этой последней вооружил против Еремина круги наместника графа Воронцова-Дашкова, и по просьбе наместника Еремин был отозван и взят снова в Особый отдел Департамента полиции.
Зная отлично, что при первом своем назначении в Особый отдел, из Киева, Еремин привез с собой в Петербург кое-кого из своих киевских “секретных сотрудников”, которых по тем или иным причинам он не мог передать своему преемнику, я предполагаю, что и при вторичном переводе своем, в Петербург, Еремин мог взять кого-либо из своих кавказских “сотрудников”.
Далеко не все “секретные сотрудники” переходили от одного жандармского офицера к другому “по наследству”. Многие отказывались работать при смене начальников. Все зависело главным образом от личных взаимных отношений заведующего розыском с “секретным сотрудником”. Отношения Еремина с “секретными сотрудниками” были настолько хороши и человечны, что особенно ценилось при “секретной”, с одной стороны, и “подпольной” работе, с другой, что переезд в Петербург кого-либо из кавказских сотрудников вполне вероятен. И надо думать, что в Петербурге Еремин и передавал своего “сотрудника” начальнику Петербургского Охранного отделения, т.к. в то время сам Особый отдел розыска в столице не вел. Это было всецело дело Охранного отделения.
Прочувствовав и приняв “нутром” все то, что вкратце, со многими умолчаниями, я постарался понятно изложить, — можно понять и правильно оценить письмо Еремина, о котором идет речь.
Оно категорично — Сталин был одно время сотрудником политической полиции и на Кавказе и в Петербурге.
Чьим сотрудником? На Кавказе, безусловно, сотрудником самого Еремина. Только о своем сотруднике мог Еремин написать свое письмо. Только про работу “своего” сотрудника мог Еремин дать такую оценку, которая имеется в письме.
Это оценка человека, который сам принимал от секретного сотрудника “агентурные сведения” и сам оценивал их…
Помня работу Сталина по Кавказу, правильно оценивая его значение, особенно после вступления его в Центральный Комитет партии, Еремин как начальник, понимающий и любящий розыск и агентуру, и указывает на Сталина начальнику Енисейского Охранного отделения, не говоря, конечно, что это его бывший сотрудник.
Но не является ли письмо Еремина подложным, поддельным? Нет. И своими недоговорками и всей своей “конспирацией” оно пропитано тем специальным “розыскным” духом, который чувствуется в нем и заставляет ему верить. Это трудно объяснить. Но я это чувствую, я ему верю.
Думаю, что так чувствует и А.П. Мартынов, если вы показывали ему это письмо.
Этой внутренней правдой письмо и взволновало меня. Я долго не мог успокоиться, прочитав его, когда вы ушли. Это удивительный документ. Где-то в рассказах кавказцев о Сталине было указано, что его подозревали там, в молодости, в выдаче сотоварищей… Где-то это было…
Но ведь у этой публики из десяти человек — девять в свое время были предателями… Удивляться нечему.
Подпись на письме — подпись Еремина. Шрифт машинки — надо полагать, Ремингтон, номер 7, как говорили мы тогда. Эта система в то время была самая обычная в России. Сравнивая шрифт письма со шрифтом различных циркуляров Департамента полиции, что я вручил Вам, нетрудно найти и там шрифт того же Ремингтона.
Но вообще опираться на шрифт и по нему делать какое-либо заключение — дело шаткое. Верить надо содержанию письма, его внутреннему духу. Они категоричны. Сталин предавал своих.
Вот что могу сказать, дорогой Вадим Степанович, но только для Вашего личного сведения, а не для опубликования, пока я и моя жена находимся здесь, в Европе. Там, где Вы, вне досягаемости кремлевских молодцов и под защитой Ваших властей, можно говорить иначе, чем здесь, где большевики свободно делают с нами — белыми, все, что они хотят в лучшем виде. Здесь нас никто не защищает, а когда мы хотим бежать, нам мешают Ваши же власти. А во имя чего? Во имя тех же самых большевиков, во имя тех сплетен, которые они же подсовывают в разные консульства, и им верят.
Хранит один Господь Бог. Пошлет случайно такого человека, как послал нам с женой в Вашем лице, — наше счастье.
Крепко жму Вашу руку, целую ручки Вашей супруге, жена просит передать сердечный привет. Очень жалею, что у Вас не было времени пробеседовать спокойно. Есть вопросы даже более интересные, чем письмо Еремина. Но может быть, еще приедете в Париж и тогда поговорим.
16 
