Особенно,... 
18 
Ее трясло от отвращения. Было противно даже малейшее прикосновение этого человека.
— Я не позволю вам так со мной разговаривать. Мне нужно серьезно поговорить с вами. Не перебивайте меня. — Уильям приблизился к ней настолько, что его жаркое дыхание обожгло ей лицо.
— Что вам от меня нужно? — Женевьева старалась, чтобы ее голос звучал как можно спокойнее.
— Для Рамси очень важно общественное мнение. Вряд ли ему понравится, если мачеха жениха его единственной дочери будет заниматься распутством с человеком вроде Люцифера. Поэтому я настоятельно рекомендую прекратить с ним отношения и вообще забыть о его существовании.
— Вы не имеете права вмешиваться в мою личную жизнь, — резко ответила Женевьева.
— Я так и знал, что вы это скажете, — нагло глядя на нее, произнес Уильям. — Но если вы меня не послушаетесь и ваше поведение помешает моей свадьбе, я сделаю все, чтобы ваши отношения с Люцифером прекратились. Я не шучу, Женевьева. Вы меня поняли?
В эту минуту он как никогда походил на своего отца. Такой же резкий голос, безжалостный взгляд.
— Боже мой, как же я вас ненавижу! — задыхаясь, воскликнула Женевьева.
Больше всего на свете ей хотелось, чтобы этот разговор наконец прекратился и этот ненавистный человек ушел и унес с собой страшные воспоминания, вызывающие почти физическую боль. Женевьеве хотелось забыть о своей первой брачной ночи, о жизни в глуши с жестоким мужем, контролировавшим каждый ее шаг. Ей вдруг вспомнилось, как несколько раз она сбегала от него, но ее каждый раз возвращали и Уильям по просьбе Джошуа жестоко избивал ее. Даже в этом Уильям был похож на своего отца. Он тоже грубо обращался с женщинами. Он так сильно сжал ей руку, что она до сих пор болела.
— Я вас тоже ненавижу, — сказал Уильям. — Но это не имеет никакого значения! Вы должны разорвать эту скандальную связь с Люцифером.
С этими словами он опять больно сжал ее руку и выкрутил так, что Женевьева вскрикнула от боли. Уильям невозмутимо разглаживал свои перчатки для верховой езды, пока Женевьева терла руку, которая нестерпимо болела.
Господи! Как же она ненавидела Уильяма и его отца. Джошуа умер, но Уильям до сих пор не желает оставить ее в покое.
Но больше всего она ненавидела пасынка за то, что ей придется послушаться его. Она знала, что не сможет противостоять ему. Так же, как когда-то она беспрекословно слушалась Джошуа, ей придется выполнить требования его сына.
— Уходите! — холодно сказал она.
— Я уйду только тогда, когда приведу себя в порядок, — спокойно сказал Уильям, продолжая разглаживать перчатку.
— Нет, уходите сейчас же, — сказала Женевьева. Голова ее кружилась. Она едва стояла на ногах. Словно в тумане она видела, как Уильям, насмешливо улыбнувшись, идет по направлению к входной двери.
Когда он ушел, Женевьева без сил упала на ковер и заплакала. Боль в руке была просто нестерпимой. Но плакала она не только от боли, но и от собственного бессилия. Целый год Женевьева прожила в полной уверенности, что после смерти Джошуа стала свободной и независимой. Но жестокий и бессердечный Форстер-младший разрушил эту иллюзию и разбил ее хрупкое счастье.
Глава 4
— …Сначала приехал Шеффилд, а потом, спустя несколько минут, Дэниел Робсон и Билли Суммерсбай. Они такие милые. Раньше граф Суффолк не обращал на меня внимания. А теперь приехал и предложил прокатиться по парку завтра утром. Это целиком и полностью ваша заслуга, Бенедикт. Если бы вы вчера вечером не пригласили меня на танец, они бы меня даже не заметили.
Женевьева не замолкала ни на секунду. Ее болтовня так утомила Бенедикта, что он уже начал сомневаться, правильно ли сделал, согласившись сопровождать ее. Час назад он заехал за ней домой, и теперь они плыли на лодке по Темзе по направлению к Воксхолл-Гарденз. Женевьева болтала всякий вздор. Он не ожидал, что голова этой неглупой, непохожей на других девушки может быть забита такой ерундой. Впрочем, Женевьева постоянно удивляла его. Каждую минуту он узнавал что-нибудь новое, открывалась другая, доселе неведомая сторона ее характера. Ему нравилось общение с этой удивительной женщиной. Он с нетерпением ждал сегодняшней встречи. Но за этот вечер болтовня Женевьевы успела его порядком утомить.
— Женевьева… — нетерпеливо проговорил Бенедикт, решившись наконец прервать нескончаемый поток слов.
18 
