111 
Однако ее падение не смогло повлиять на судьбы семьи Монсов. К 20-м годам XVIII века Матрена Монс уже была статс-дамой Екатерины и являлась супругой генерала Балка. Виллим Монс стал камер-юнкером двора.
Виллим Монс был хорош собой, красив, изящен, широко образован. Без сомнения, сердце любой женщины, в том числе и молодой императрицы Екатерины, не могло остаться равнодушным к блестящему придворному. К тому же камергер императрицы обладал такими качествами, которые выгодно отличали его от других придворных. Он прекрасно уловил новые веяния XVIII века: наступала эпоха сентиментализма. Монс явился провозвестником куртуазной эпистолярности: он великолепно описывал обуревавшее его любовное томление. Не будем забывать, что, насаждая западный образ жизни, Петр не в силах был насадить западный образ мышления. Его придворное окружение составляли воины, торговцы, инженеры, моряки, люди практического склада, умевшие объясниться с иностранным купцом, моряком, офицером, прочесть чертеж корабля либо карту местности, но в область изящной словесности их интересы явно не простирались. На их фоне камергер Виллим Монс казался белой вороной. Во-первых, он писал стихи. Во-вторых, любовные письма, которые в изобилии рассылал дамам своего сердца. Отмечая его слабое знание русской грамматики (он писал латинскими буквами слова русского языка), укажем попутно, что самого понятия «русской грамматики» в те годы еще не существовало, как и светской литературы. Деловые и духовные писания ни в коей мере не передают особенности тогдашней живой речи. Потребовались жизнь и творчество двух последующих за Петром поколений поэтов, писателей, публицистов, прежде чем русский язык обрел такого блестящего стилиста, как Пушкин. Или скажем так, такого же блестящего стилиста, как Виллим Монс. Ибо все читавшие его письма и стихи отмечали и поразительную легкость и изящество стиля его сочинений. И какая придворная дама не мечтала получить такое письмо? Несмотря на внешнюю свободу, для большинства придворных дам Екатерины период «Домостроя» не кончился. Запертые во дворцах дамы изнывали по светским вечеринкам и балам, где возникали и завершались мимолетные романы, и письма Виллима Монса были подобны горящему труту, поднесенного к хворосту истомившейся женской души. История не сохранила всего списка побед молодого человека (верим, что их было немало), но об одной из вероятнейших жертв его литературных забав настойчиво говорил весь двор. Имелись свидетельства, что между Монсом и Екатериной постоянно курсировали курьеры с записками, содержание которых никому не было известно. Были ли это любовные послания или деловая переписка, так и осталось невыясненным, но именно эти записки сыграли роковую роль в судьбе Монса.
Однако поэзия была лишь хобби молодого человека, на царской же службе он ведал Вотчинной канцелярией, то есть руководил ведомством, которое в гораздо более поздние времена в России прозвали Госкомимуществом. Беду накликали приближенные камергера. Его секретарь Столетов, кстати, также обладавший поэтическим даром, славился своим корыстолюбием. Находясь на службе в столь «хлебном месте», Столетов мог себе позволить вымогать взятки от заинтересованных в вотчинах лиц.
Брал взятки и сам Монс с помощью сестрицы Матрены Иоганновны, которая частенько ходатайствовала перед братом за того или иного человека. Монс никому не отказывал, за что и получил репутацию доброжелательного человека. Чем более росло расположение императрицы к камергеру, тем шире распространялось могущество Виллима Монса. К нему за помощью обращаются уже лица самого высокого звания, сам светлейший князь А. Д. Меншиков, царица Прасковья и многие другие. Молодого фаворита осыпали подношениями, перед ним заискивали. Столь стремительный взлет фаворита вызвал приступ отчаянной зависти у других придворных, которые воспользовались болтливостью слуг. На свет появилось анонимное подметное письмо, адресованное царю Петру. Аноним писал, что Монс задумал отравить государя, дабы самому править с императрицей. И если в версию о покушении царь, наверное, не поверил, то намек о любовной связи Екатерины воспринял очень близко к сердцу. Как известно, государю не очень везло в личной жизни. Возможно, заболевание мочеполовых органов (одни врачи подозревают что у него было хроническое воспаление мочевого пузыря, другие утверждают, что это правильнее назвать стриктурой уретры) мешало ему проявить свои мужские способности в полной мере. Петр пришел в ярость, когда узнал о любовной связи его бывшей жены, находящейся в монастыре под именем «инокини Елены», Екатерины Лопухиной с офицером охраны Степаном Глебовым. Епископ Досифей попустительствовал этой связи, позволив инокине носить мирское платье. Петр велел казнить Глебова мучительнейшей казнью (он был посажен на кол), епископ был отрешен от сана и колесован. Евдокия же была переведена в Ладожский монастырь с гораздо более строгим режимом.
111 
