93 
После трижды прозвучавших сигналов трубы был оглашен приговор лионского суда… Сен-Map обнял де Ту и первым взошел на эшафот и оглядел огромное скопление народа, на лице его не было и тени страха. Сен-Мар поклонился на все четыре стороны, стал на колени, воздавая хвалу Господу и вручая ему свою душу. В то время как он целовал распятие, священник велел народу молиться за него, а Сен-Мар, подняв распятие и соединив над головой руки, обратился с той же просьбой к народу. По доброй воле встал он на колени перед плахой, крепко обхватив ее, положил на плаху голову и спросил у исповедальника: „Отец мой, так ли я держу голову?“
Пока ему обрезали волосы, он молвил, вздыхая: „Боже мой, что такое мир сей? Боже мой, прими мою мученическую смерть во искупление грехов моих“. И, обратившись к палачу, который стоял рядом, но еще не вынимал топор из мешка, он спросил: „Чего же ты ждешь, почему медлишь?“
Духовник, приблизившись, дал ему крест, а он с невероятным присутствием духа попросил держать распятие у него перед глазами, которые попросил не завязывать. Сен-Мар крепче обнял плаху, и в воздухе сверкнул топор…
Де Ту палач нанес три удара, прежде чем голова осужденного упала на помост. Старый слуга Сен-Мара, державший его лошадь, как то подобает при погребальном шествии, остановился у подножия эшафота и смотрел на своего господина, вплоть до ужасного конца, затем рухнул мертвый».
КАРЛ I
Были ли вы заступником Англии, кем вы по должности обязаны были являться, или ее врагом и разорителем, пусть судит Англия и весь мир.
Джон Бредшоу. Из заключительной речи на суде над Карлом I
Немного найдется в истории процессов, которые оказали бы столь сильное влияние не только на современников, но и на последующие поколения, как суд над английским королем Карлом 1.
В наши цели не входит описывать причины английской буржуазной революции. Скажем лишь, что за время своего правления Карл I сделал все, чтобы озлобить и настроить против себя свой народ. Более восемнадцати лет в Англии не созывался парламент. Карл окружил себя новыми советниками, весьма непопулярными в народе. Вентворт был другом Испании и Рима, Лод был настолько папист, что папа Урбан предложил ему кардинальскую шапку. Вайндбанк, произведенный королем в государственные секретари, поступил в иезуитский орден. Лорд Финч, верховный судья, был самый презренный из судей.
Карл управлял Англией страхом и силой. Тюрьма, телесные наказания, каторжная работа царили повсеместно. Послушные суды заставляли народ принять католичество. Конные отряды посылались в провинции для сбора податей. Людей по приказу Карла хватали, секли, отрубали им носы и уши, выжигали щеки.
Изувеченные, истекающие кровью, заклейменные горячим железом, эти несчастные перевозились от позорного столба в тюрьму Гэт-Гоуз, Маршалси или Лондонскую Башню.
Монархов и до этого нередко насильственно свергали с трона, немало их кончало жизнь под топором палача, но всегда при этом они объявлялись узурпаторами престола — их лишали жизни, но по приказу другого, объявленного законным государя. Когда судили бабку Карла I, Марию Стюарт, невозможно было подыскать подходящие судебные прецеденты, хотя речь шла не о царствующей королеве, которую к тому же судили в другой стране и по повелению монарха страны, где она провела в тюрьме почти два десятилетия. Во время английской революции парламент, вопреки сопротивлению Карла I, настоял на казни двух его главных советников, осуществлявших политику королевского абсолютизма, — графа Страффорда и архиепископа Лода. Их процессы произвели сильное впечатление, но и они не могли идти ни в какое сравнение с судом над королем.
Исключительность процесса Карла I подчеркнула сама история — только через полтора века, в годы другой, еще большей по масштабам народной революции снова бывшие подданные судили своего монарха. Но и тогда это стало событием, эхо которого отозвалось по всей Европе.
Процесс Карла I поражал воображение также силой характера врагов, столкнувшихся в этом деле. Во многом можно было обвинить Карла: и в стремлении утвердить на английской почве королевский абсолютизм иноземного типа, и в полной неразборчивости в средствах, и в готовности на любые клятвопреступления, на циничное попрание самых торжественных обещаний, на сговор с врагами страны и на предательство, если это было в его интересах, своих наиболее верных сторонников, на отречение от исполнителей своих приказаний и на то, что, если нужно, он пролил бы реки крови своих подданных. Но нельзя отказать Карлу и в неукротимой энергии, в убежденности в справедливости своего деда, в том, что используемые им дурные средства служат благой цели. Уже в предсмертной речи с эшафота он заявил собравшейся толпе: «Я должен сказать вам, что ваши вольности и свобода заключены в наличии правительства, в тех законах, которые наилучше обеспечивают вам жизнь и сохранность имущества. Это проистекает не из участия в управлении, которое никак вам не надлежит. Подданный и государь — это совершенно различные понятия». За несколько минут до казни Карл продолжал отстаивать абсолютизм с таким же упрямством, как и в годы наибольшего расцвета своего могущества.
93 
