295 
Советский Союз призвал в ряды своих вооруженных сил наибольшее число людей по сравнению со всеми другими странами — участницами Второй мировой войны. По официальным данным, с учетом численности армии мирного времени, всего было призвано 34,5 миллиона человек, из которых 3,6 миллиона было отозвано для работы в промышленности и военизированных формированиях различных ведомств. Для сравнения — в Германии было мобилизовано 17,9 миллиона человек, из которых 2 миллиона человек впоследствии отозвали для работы в промышленности. Однако в официальные цифры советской мобилизации не включен многочисленный местный призыв, проводимый непосредственно воинскими частями на освобождаемых (или оставляемых территориях). А этот призыв составлял очень значительную величину. Так, только в сентябре 1943 года и только один Южный фронт пополнился за счет местных ресурсов на 115 тысяч человек. Как проходил этот призыв, хорошо описал генерал Петр Григоренко: «К осени 1944 года… людей в стране уже не было. Готовилась мобилизация 1927 года, т. е. семнадцатилетних юнцов. Но нам и этого пополнения не обещали. От 4-го Украинского фронта требовали изыскания людских ресурсов на месте — мобилизации воюющих возрастов на Западной Украине, вербовки добровольцев в Закарпатье и возвращения в части выздоравливающих раненых и больных. Нехватка людей была столь ощутима, что мобилизацию превратили, по сути, в ловлю людей, как в свое время работорговцы ловили негров в Африке. Добровольчество было организовано по-советски, примерно так, как организуется стопроцентная „добровольная“ явка советских граждан к избирательным урнам». Всего, по моим расчетам, в Красной армии в годы войны служило около 46,5 миллиона человек, из которых, если верить официальным данным, для работы в промышленности и в военизированные формирования других ведомств бьшо отозвано 3,6 миллиона человек. Тогда чистый призыв составит 42,9 миллиона человек против чистого призыва в Германии в 15,9 миллиона человек, что составляет, соответственно, 20,5 % от общей численности населения СССР в 1941 году и 19,7 % от населения рейха в 1939 году. Из 42,9 миллиона призывников около 12 миллионов должны составлять ополченцы и люди, призванные на местах непосредственно в части.
Судьба этих местных призывников с оккупированных территорий была особенно трагична. На них смотрели как на потенциальных изменников Родины и бросали в буквальном смысле на убой, чтобы у НКВД после войны было меньше работы по выявлению «неблагонадежных». Одну из бессмысленных и беспощадных к собственным людям атак, предпринятых в декабре 1943 года в Белоруссии пополнением, поступившим из только что освобожденной Орловской области, хорошо запечатлел бывший командир взвода лейтенант Валентин Дятлов: «Мимо, по ходу сообщения прошла цепочка людей в гражданской одежде с огромными „сидорами“ за спиной. „Славяне, кто вы, откуда? — спросил я. — Мы с Орловщины, пополнение. — Что за пополнение, когда в гражданском и без винтовок? — Да сказали, что получите в бою…“
Удар артиллерии по противнику длился минут пять. 36 орудий артиллерийского полка „долбили“ передний край немцев. От разрядов снарядов видимость стала еще хуже…
И вот атака. Поднялась цепь, извиваясь черной кривой змейкой. За ней вторая. И эти черные извивающиеся и двигающиеся змейки были так нелепы, так неестественны на серо-белой земле! Черное на снегу — прекрасная мишень. И немец „поливал“ эти цепи плотным свинцом. Ожили многие огневые точки. Со второй линии траншеи вели огонь крупнокалиберные пулеметы. Цепи залегли. Командир батальона орал: „Вперед… твою мать! Вперед!.. В бой! Вперед! Застрелю!“ Но подняться было невозможно. Попробуй оторвать себя от земли йод артиллерийским, пулеметным и автоматным огнем…
Командирам все же удавалось несколько раз поднимать „черную“ деревенскую пехоту. Но все напрасно. Огонь противника был настолько плотным, что, пробежав пару шагов, люди падали как подкошенные. Мы, артиллеристы, тоже не могли надежно помочь — видимости нет, огневые точки немцы здорово замаскировали, и, вероятней всего, основной пулеметный огонь велся из дзотов, а потому стрельба наших орудий не давала нужных результатов». Потери среди этих пополнений были наиболее велики, а их учет — наименее налажен.
Потери германских вооруженных сил убитыми, умершими от ран, болезней и несчастных случаев, расстрелянных по приговорам трибуналов и умершими в плену можно оценить примерно в 4 миллиона человек, из них 2,6 миллиона на Востоке (в том числе 0,5 миллиона — в плену) и 1,4 миллиона — на Западе и других театрах (в том числе 0,3 миллиона — в плену). Потери гражданского населения Германии и Австрии можно оценить в 2,5 миллиона человек. Они пали жертвами бомбардировок и наземных боевых действий на территории Германии. Из общих потерь военнослужащих и гражданского населения в 6,5 миллиона человек на долю Австрии приходится около 350 тысяч человек. Следует также отметить, что в 4-миллионные безвозвратные потери вооруженных сил входят не только австрийцы, эльзасцы, поляки и чехи, служившие в германских вооруженных силах, но и некоторое число бывших советских военнопленных, служивших в вермахте и СС в качестве «добровольных помощников» (Hi-Wi) в тылу или солдатами и офицерами в боевых частях. Конечно, далеко не все они учтены в немецкой статистике потерь, и сколько их погибло, точно неизвестно. Вряд ли, однако, это число превышало несколько десятков тысяч человек, так как бывшие военнопленные в основном были «добровольными помощниками» и находились далеко от передовой. Все советские военнопленные, погибшие в германской армии, включены в 4 миллиона погибших в плену советских граждан.
295 
