250 
Примирение «Кошки» с Блайхером было бурным. В благодарность она выдала ему ещё одного подпольщика, Рене Леграна, крупного торговца импортными товарами, который передавал сведения о немецких судах, пытающихся прорвать блокаду. Причём не просто сообщила о нём, а спровоцировала Леграна, симулировав ранение правой руки и заставив его лично написать нужные сведения, чего он раньше никогда не делал. Легран был схвачен с поличным.
У Блайхера между тем возникли трудности. Лондон требует всё новой информации. Информация есть, но он обязан давать противнику дезинформацию, которая готовится в централизованном порядке в штабе Верховного командования. Иначе Блайхера могут обвинить в предательстве. Но на многочисленные запросы Блайхера ответа из штаба не поступает.
Лондон постоянно требует точных сведений о том, как обстоят дела с немецкими крейсерами «Шарнхорст», «Гнейзенау» и «Принц Евгений», находящимися в порту Брест. По своей инициативе Блайхер уже подсунул «дезу» через Койена, но что сообщать дальше, он не знает. В любой день радиоигра может провалиться.
Из Лондона поступила радиограмма, что Пьера де Вомекура вызывает руководство. 16 января самолёт связи «Лайзендер» должен забрать его в деревне Лаас. Блайхер добился разрешения полковника Рейле не препятствовать поездке «Лукаса» в Лондон, рассчитывая, что офицер УСО с хорошей стороны представит работу «Интераллье», начальство решит укрепить её позиции, и игра будет продолжена.
В день, назначенный для прилёта «Лайзендера», Вомекур, «Кошка» и «месье Жан Кастель» отправились на машине в Лаас. Водителем был унтер-офицер абвера, представившийся «участником бельгийского Сопротивления». Они провели ночь в машине, тесно прижавшись друг к другу, тщетно ожидая посадки самолёта, который так и не прилетел. Полузамёрзшие вернулись в Париж. Вомекур продиктовал «Кошке» сердитое послание в Лондон, требуя объяснений.
В ответе сообщили, что полёт не состоялся из-за погодных условий, и за Вомекуром прилетят 30 января. В назначенный день Вомекур, «Кошка» и «месье Жан Кастель» вновь направились встречать самолёт, снова провели ночь в засыпаемой густым снегом автомашине, но самолёт так и не прилетел.
К этому времени у Вомекура стали возникать сомнения в отношении искренности «Кошки» и подозрение, не находится ли он под наблюдением. Подозрения переросли в уверенность после случая, который сильно скомпрометировал «Кошку» в его глазах. Он спросил, сможет ли она добыть фальшивые документы. На другой же день она появилась с впечатляющей коллекцией паспортов и удостоверений, которыми снабдил её Блайхер.
О своих подозрениях «Лукас» решил предупредить Лондон. Сообщение он направил через Швейцарию, но оно, как было установлено позже, до Лондона так и не дошло. В создавшихся условиях Вомекуру ничего не оставалось делать, как ждать и удвоить бдительность.
С другой стороны, увеличилась и озабоченность немцев тем, что Лондон может догадываться о фиктивности новой «Интераллье». Доказательством этому служили два случая непоявления «Лайзендера» — возможно, это объяснялось не плохой погодой, а подозрениями Лондона. Немцы не могли исключать и того, что «Кошка» ведёт двойную игру. Тем временем англичане продолжали засыпать «Интераллье» запросами о состоянии крейсеров. И Блайхер, выяснив, что корабли уже полностью готовы к выходу в море, на свой страх и риск 2 февраля дал радиограмму: «Кошка сообщает: Шарнхорст Гнейзенау Принц Евгений получили серьёзные повреждения результате попадания бомб точка Предположительный срок ремонта из-за трудностей доставки запчастей не менее четырёх месяцев точка».
А через несколько дней, в ночь на 12 февраля 1942 года, германская эскадра в полном составе вышла из Бреста и совершила небывалый по смелости прорыв через Ла-Манш, куда до этого боялись заходить не только немецкие, но и английские суда. Это был триумф военно-морских сил Германии, не потерявших ни одного судна, и полное фиаско Британского адмиралтейства, захваченного врасплох, допустившего прорыв и потерявшего несколько эсминцев и шестьдесят восемь самолётов.
В своих воспоминаниях Черчилль писал: «В ночь с 11 на 12 февраля крейсеры „Шарнхорст“, „Гнейзенау“ и „Принц Евгений“ вышли из Бреста в море… Мы же в это время посчитали необходимым направить почти все самолёты-торпедоносцы в Египет… В ходе ожесточённых воздушных боёв с мощным немецким авиационным прикрытием мы понесли тяжёлые потери… Утром 13 февраля все немецкие корабли прибыли в свои порты. Эта новость привела британскую общественность в изумление и недоумение; случившееся было необъяснимо и расценивалось как свидетельство немецкого господства над проливами, что вызвало, естественно, народный гнев…»
250 
