83 
Ян привык, что англичане вглядывались осторожно в его черты и в редких случаях задавали один или два вопроса на пробу; он знал, что они гадали, обсуждали и перешептывались между собой, но это был первый раз, когда кто-то имел наглость сказать ему, кто он такой. Сдерживая нарастающий гнев, Ян ответил тоном, в котором слышался намек на то, что она заблуждается:
– Если вы так говорите, значит, это правда.
– Это как раз тот снисходительный тон, каким бы сказал ваш дедушка, – сообщила дуэнья с оттенком торжества и удовольствия. – Однако это к делу не относится.
– Могу я спросить, в чем дело? – нетерпеливо отрезал он.
– Конечно, можете, – сказала Люсинда, отчаянно ища способ натолкнуть его на воспоминания о том, что когда-то он желал Элизабет, и пробудить его совесть. – Дело в том, что я хорошо осведомлена обо всем, что произошло между вами и Элизабет, когда вы были вместе прошлый раз. Я, однако, – величественно заявила она, – не склонна возложить вину за ваше поведение на недостатки характера, это скорее всего недостаток здравого смысла. – Он поднял брови, но ничего не сказал. Приняв его молчание за согласие, Люсинда многозначительно повторила: – Недостаток здравого смысла с обеих сторон.
– В самом деле? – спросил Ян, растягивая слова.
– Конечно, – ответила она, протягивая руку и стирая пыль со спинки стула, затем потерла пальцы и неодобрительно поморщилась. – Что еще, кроме недостатка здравого смысла, могло заставить семнадцатилетнюю девушку броситься на защиту игрока с дурной репутацией и навлечь на себя за это всеобщее осуждение.
– В самом деле, что? – спросил он с растущим раздражением.
Люсинда вытерла руки, избегая его взгляда.
– Разве может кто-нибудь знать, кроме вас и ее? Без сомнения, та же причина побудила Элизабет остаться в лесном домике, а не уйти оттуда в ту же минуту, когда она обнаружила ваше присутствие. – Довольная, что сделала на этот счет все, что смогла, дуэнья снова заговорила резко, тоном более естественным и поэтому более убедительным. – В любом случае, с тех пор много воды утекло. Элизабет дорого заплатила за безрассудство, и правильно, и пусть сейчас она в ужасном положении из-за этого, что тоже справедливо.
Люсинда мысленно улыбнулась, когда глаза у него сузились, как она надеялась, от чувства вины или по крайней мере интереса. Но следующие его слова лишили ее этой надежды.
– Мадам, я не могу потратить весь день на бесцельные разговоры. Если у вас есть что сказать, говорите, и покончим с этим.
– Очень хорошо, – сказала Люсинда, скрежеща зубами, чтобы не потерять над собой контроль. – Дело в том, что мой долг, моя обязанность заботиться о физическом благополучии леди Камерон, так же, как и опекать ее. В данном случае, в условиях вашего жилища, первое обязательство кажется более насущным, чем второе, особенно потому, что мне ясно: вы двое нисколько не нуждаетесь в дуэнье, чтобы удерживать вас от неподобающего поведения. Вам может быть нужен судья, чтобы вы не поубивали друг друга, но не дуэнья. Поэтому я чувствую, что обязана позаботиться о том, чтобы сюда сейчас же были привезены подходящие слуги. В соответствии с этим я бы хотела иметь ваше слово джентльмена, что вы не оскорбите ее ни словами, ни физически во время моего отсутствия. С ней уже плохо обращался ее дядя. Я не могу позволить, чтобы кто-либо сделал это ужасное в ее жизни время еще хуже, чем оно уже есть.
– Что именно, – невольно спросил Ян, – вы имеете в виду под «ужасным временем»?
– Я не могу позволить себе обсуждать это, конечно, – ответила Люсинда, стараясь не выдать голосом своего торжества, – только беспокоюсь, чтобы вы вели себя как джентльмен. Вы дадите мне слово?
Так как Ян не имел намерения и пальцем тронуть Элизабет или даже проводить время рядом с ней, он без колебаний кивнул:
– Она в полной безопасности от меня.
– Как раз это я и надеялась услышать, – отчаянно солгала Люсинда.
Через несколько минут Элизабет увидела, как Люсинда вышла из дома с Яном, но по ее замкнутому выражению было невозможно догадаться, что они обсуждали.
Практически единственным человеком, проявлявшим какие-либо чувства вообще, был Джейк Уайли, когда он вывел двух лошадей во двор. И его лицо, как заметила с недоумением Элизабет, которое было грозным, когда он отправился седлать лошадей, сейчас морщилось от улыбки безудержного веселья. Широким жестом Джейк с поклоном указал на черную с глубокой седловиной лошадь со старым дамским седлом на спине.
83 
