Последние отзывы

  49  

– Видуха у нас, как у последних оборванцев. Прямо какие-то курдские беженцы, ей-богу! В приличное общество точно не пустят. Надо добраться до людей и купить сносную одежду. Здесь нам ловить нечего. Жан, сажай жену на коня, мы с тобой пойдем пешком.

– Дамы его положения не ходят пешими, – наставительно поправила Лия. – Пусть уж он пока покатается, а я пойду рядом на веревочке, как рабыня или пленница. Тогда вы, милорд, сможете изображать восточного телохранителя.

Мы с Бульдозером подумали и признали ее правоту. Жаль, нам не удалось реализовать этот несложный план. С гор покатились камушки… Земля чувствительно задрожала. Вокруг, постепенно густея, начинало рокотать до физической боли знакомое: «Урк!» Нет, нет, нет!!! Не хочу. Я устал, я голоден, меня все время обижают, ко мне все пристают с гнусными предложениями…

– Лорд Скиминок, это опять оно!

Прямо перед нами зависло бледное старушечье лицо полутораметровых размеров…

Здрасте! Вас, бабуленька, нам только и не хватало. Да, где ж вы столько пропадали, болезная? Что давно не заходили, мы тут грешным делом и соскучиться успели…

Со всех сторон на нас высыпала целая армада Озабоченных Орков. Раз в десять больше, чем было. Наверняка они созвали на развлекалку все соседние племена. Вопят, как психопаты на проверке кала. Рожи злые, в руках камни, степень возбужденности градусов сорок пять. Ну что тут скажешь? Пока у меня есть Меч Без Имени и Бульдозер, у Бульдозера его оглобля и Лия, у Лии пара монологов обо мне и все, что она думает об орках… живыми нас не возьмут. Мы трое устало переглянулись.

– Будем их бить?

– А что нам остается, Жан? Конечно, будем. Их всего-то сотен семь-восемь. У каждого по кирпичу. Значит, в лучшем случае не более трех сотен с четвертью булыжников каждому из нас по голове. Ты, я думаю, выдержишь… Из оставшегося стройматериала соорудишь роскошный склеп наших пришибленных тел.

– Не смейтесь над ним, милорд! Он еще решит, что вы это всерьез. Да втроем мы им быстро напинаем! – бодренько включилась Лия. – У меня даже есть маленькое предложение. Вы двое наперегонки стучите им по сопаткам, а я подсчитываю, кто больше наваляет. Победитель получает поцелуй.

– Хитра мартышка! – присвистнул я. – Нам опять щелчки да зуботычины, а тебе раздача призовых и утешительных поцелуев. Может, хоть для вида прогонишь кого-нибудь прутиком?

Лицо фантома взирало на наши перебранки со здоровым недоумением. Как я ее понимаю… Старушечьи глазки бегали туда-сюда с целью разглядеть у нас что-то такое, чего у других нет. Например, дырку в спине, где поворачивают заводной ключик… Бесцветные губы напряженно прошелестели:

– Живой? Опять живой…

– Да! – грозно рявкнула наша ревнивица. – Милорд и теперь живей всех живых – наша сила, знанье и оружие!

– Ничего не понимаю.

– А тут и понимать нечего! – в том же тоне поддержал жену Бульдозер. – Вы кто? Привидение! Ну так сидите в своем замке и не лезьте в мужские дела. Фикция!

– Живой… Все живые, – монотонно пробубнило лицо. – Пусть умрут здесь. Сейчас.

– Ой, мамочки, как страшно! Не останавливайте меня, милорд, я ей наконец все скажу. В первый раз, когда это коровье вымя пенсионного возраста сунулось к нам, что было? На нас напали мертвые кришнаиты. Мало ей, карге беззубой! Опять приперлась! Не держите меня, я сама знаю, что надо быть вежливой с пожилыми людьми. Зачем она науськала на нас орков? Мне ведь их уже по-человечески жалко – они же об лорда Скиминока себе все зубы (или что там еще) обломают!

Лицо побелело, покраснело, потом пошло пятнами зеленовато-плесневелого вида, безуспешно пытаясь как-то вклиниться в бурную тираду нашей улыбчивой правдолюбки. Я махнул рукой и только едва сдерживался, чтобы не захохотать. Ей-богу, это было трогательно. Девочка-паж и трусливый оруженосец бросались на мою защиту, как храбрые щенки на грузовой самосвал. Оба измотанные, голодные, нервные, стресс за стрессом, а туда же… Против нас уйма Озабоченных Орков, страшный фантом с фамильными чертами Ризенкампфа – так нет! Мои нахалы им же еще и угрожают! Мы черт-те где, на враждебной территории, одни, без друзей брошенные и преданные – плевать! Триста граммов наглости, килограмм презрения, тонна откровенного хамства. Они думают, что мы повержены, прижаты к стене, растоптаны и раздавлены. Этого добра мне с лихвой отмерено и в моем мире… А здесь у меня есть друзья, которые не отмалчиваются за спиной, не утешают после драки, не ждут предсмертного хрипа или просьбы о помощи – они устроены иначе. Мои ребята сжимают кулаки, стискивают зубы, сдвигают брови и, не задумываясь о роковых последствиях, рискуют из-за меня своей карьерой, общественным положением, кошельком и головой. Если кто-нибудь скажет, что это подвиг, они удивятся или обидятся. Что сделаешь – средневековье, дикие нравы, свои понятия о чести…

  49