Особенно,... 
52 
Может, я, конечно, чего и путаю, традиционно считается, что те же упыри – умершие не своей смертью люди и ставшие кровососами – уже мертвы по сути, но Моня и Шлёма очень даже живы! Бегают, болтают, плачут, смеются, не всё так страшен чёрт, как его у нас размалевали. Я даже почувствовал некую скуку без этих двух лысых умников. Надеюсь, они сегодня в городе и мы пересечёмся…
– Стой, кто идёт? – грозно остановил меня тонкий голос беса, охраняющего проход через арку.
– Свои!
– Это какие такие «свои»? – В мою сторону мигом выставилось допотопное дуло фитильного ружья.
Ну просто слов нет, из какой антикварной старины меня здесь уже в третий раз застрелить собираются. Ладно бы хоть раз убили, а так смысла нет…
– Я кому сказал, стоять?!
– Не знаю. – Я честно пожал плечами, озираясь вокруг. – Мне, что ли?
– Минуточку. – Из-за арки, отложив ружьё и уперев руки в боки, вышел невысокий рыженький бес штампованных мозгов и типового физического развития. – Ой, чё-то я не понял, это типа понты? Ты тут на меня наезжаешь, что ли? Самый борзый, да?!
Я не отвечал. Смысла никакого, это же бес – босота, шушера, одна распальцовка, ноль реалий, словесный запас на грани, умственный резерв вообще в минусе! Бес – это судьба или, правильнее, приговор природы. Да пусть себе потешится, какие у паренька радости в жизни…
– Ты чё молчишь, а? Ты тут хоть близко понимаешь, на кого нарвался? Ты, ваще, понял, чё я те щас оторву и ни одна курица не компенсирует?!
Я терпеливо ждал, пока этот наглый сморчок, ростом мне по пояс и с самомнением выше Московского Кремля, приблизится на расстояние короткого, беспроигрышного пинка. Мы практически схлестнулись, но из-за арки навстречу мне бодренько показалась высокая деревенская красавица (она же бабка Фрося) и, ахнув, едва не припустила назад:
– Мать мою растудыть в кучеря, куды и меня почти два раза, да ить это ж сам Иловайский!
– Врёшь, бабка, – недоверчиво остановился бес.
– Да тю! А то я этого супостата по всем интимностям как облупленного не знаю, – возмущённо вспыхнула девица. – Ща устроит какую ни есть пакость. Обманет всех, нас с тобой меж собою драться заставит, а сам по своим делам пойдёт. Такая курва!
– Да с чего нам драться-то?!
– Так я про то и в неведенье! Но ить он же Иловайский, сам понимаешь, хотим не хотим, а придётся…
– А он?
– А он завсегда выкрутится!
– Ты меня, бабка, не путай, – уже всерьёз начал заводиться бес. – Ежели он сам Иловайский, так чё молчит-то? Пущай нарывается, пущай скажет чё, пущай мне в рыло рискнёт, пущай тебя земноводным поставит… Он же казак, ему оно тока в радость!
– Ах ты охальник! – Красавица, не сдержавшись, влепила охраннику полновесную плюху. – Да откуль в твоей башке такие фантазии на неприличные темы?! Да я те щас сама, без поддержки русского казачества, рога поотшибаю и по одному в такое место завинчу, куда ты тока зеркалом с подсветкой и…
Это была последняя капля. Как я уже упоминал, бесы особым умом не отличаются и на драку ведутся легче ёжиков на кактус. Обещанная драка вспыхнула с поразительной лёгкостью, свидетельствующей о потенциальной готовности обеих сторон. Дожидаться результата было глупо, бес упрям и юрок, но бабка Фрося тоже отступать не умеет, дерётся грязно, и дыхалка у неё будь здоров, так что это надолго.
Я попытался хотя бы помахать на прощанье дерущимся, но они были слишком заняты друг другом. На душе было даже как-то неловко, вроде стоит мне появиться в Оборотном городе, и местным ничего не остаётся, кроме как мутузить друг дружку. Но я-то в чём виноват? Я их провоцировал? Я, вообще, хоть слово сказал?! Ладно, пойду отсюда, раз им меня больше даже есть не хочется, сами виноваты, а меня Катя ждёт…
Или не ждёт?
– И впрямь чего ей меня ждать-то? Но по волшебной книге-компьютеру она хоть точно знает, что я тут. Глядишь, и не прогонит, – сам себе под нос бормотал я, широким шагом проходя под аркой.
Задержался буквально на секундочку, выдернул из ружейного замка тлеющий шнур от греха подальше, и продолжил путь. Но не прошёл и трёх шагов, как сзади раздался сдвоенный топот – торжествующие бес с бабкой в четыре руки настраивали мне в спину ствол ружья…
– Гаси хорунжего, бесюганушка!
– Прицел взял, палю, бабуля!
Ага. Улыбайтесь, ребята, в два ряда кривых зубов на ширину ширинки. Не промахнитесь только, пока я тут на закате в красивой позе постою. Сухой щелчок! Ещё один. Даже оборачиваться неинтересно.
52 
