47 
Такая циничная откровенность просто взбесила меня.
– Закатай губы! Я его тетка, а не сестра! Воспитала с пеленок, вскормила собственным молоком, была вместо матери и потому не позволю ему связываться с первой встречной. Когда в следующий раз захочешь ручонками своими посучить – да-да, я видела, как ты к нему на шею вешалась, – сначала подойди ко мне и запишись в очередь! Это тебе не Жан Пьер, не клюнет на любую деревенскую дуреху, кроме того, отсталую, по меньшей мере, на три века. У-у, мымра жеводанская!
Выплеснув всю злость, я повернулась и пошла прочь, на пути к гостинце меня догнал Волк, вытирающий со лба пот полой камзола Меризо.
– Стой, ты куда, ведь вечер не закончился! – выпалил он радостно-возбужденным тоном. – Пошли еще потанцуем.
Тут я увидела ползущего Толстого Жана. Бедняга был весь в пыли, его форменный драгунский камзол на животе был протерт до дыр. Он дополз до нас и, подняв лицо, с отчаянием посмотрел мне в глаза.
– Я не сильно опоздал к празднику? – прохрипел он.
– Нет! Нет! – поспешила заверить его я. – Там даже угощение еще осталось.
При этих словах серое от пыли лицо просияло, и мужик пополз с удвоенной энергией – оставался последний рывок перед финишем.
– Знаешь, мне что-то так сильно спать захотелось… Ничего не могу с собой поделать, – попыталась отвязаться я. – Сейчас уже около полуночи, а дома я ложусь спать сразу после «Спокойной ночи, малыши».
Оборотень сделал вид, что обиделся, но потом сдался:
– Ладно, Жаннет, только не забудь, что я жду ответа. Завтра утречком я зайду узнать твое окончательное решение. Оревуар, ма шер!
Поднявшись к себе в номер, я, не раздеваясь, бухнулась на кровать, тут же уснула и даже видела сон. Во сне отчего-то Волк превратился в Ганнибала Лектора, а я была агентом ФБР, которую в «Молчании ягнят» играла Джоди Фостер, и потом людоед Лектор превратился в мультяшного Винни Пуха, зловеще произнес: «А не пора ли нам подкрепиться?» – и оскалил волчьи зубы. Тут откуда ни возьмись появился Алекс с котом наперевес и…
Я с криком проснулась. За окном раздался одинокий выстрел, за ним второй.
– Что за учебные стрельбы с утра пораньше?! Поспать не дадут, снайперы, – рассердилась я и, схватив стоявшую рядом с кроватью табуретку, кинула ее в окно. Хорошо, что не докинула, за разбитые стекла пришлось бы платить. Звуки выстрелов плодились, как тараканы, такое впечатление, что на улице революция. Судя по солнышку, уже часов шесть-семь утра. Я повернулась на другой бок и попыталась заснуть. Но не тут-то было. Ко мне в дверь бесцеремонно заколотили. Так, по-наглому громко, мог стучать только господин Орлов, вскоре он сам подтвердил свое присутствие голосом:
– Эй, сестричка, открывай давай, нечего дрыхнуть!
Пришлось выполнять. Алекс с котом вошли в комнату. Командор был с ружьем, видимо, его выстрелы меня и разбудили.
– Все, собирайся – задание выполнено, возвращаемся на Базу.
– Как?!
– Так, хайдук твоему Волку, нет больше жеводанского оборотня.
– Не может быть! – воскликнула я. – Что ты с ним сделал, убийца?!
– Пристрелил. И кровь для сыворотки достать успел, Волк не сразу умер, – не понимая моей реакции, похвалился наш герой. – А на его шкуру предъявили права сразу десять человек, каждый из которых уверяет, что именно он прихлопнул Зверя.
– С ними придется долго судиться, чтобы доказать свои права на вознаграждение за убитого Волка, – с сожалением проговорил кот.
Ничего не объясняя, я выбежала из комнаты. На улице уже собралась куча народу, все они говорили о Волке, протиснувшись в середину, я увидела Его. Бурая шкура с черной полосой вдоль спины была буквально изрешечена пулями. «Теперь уже и на коврик не сгодится…» – не ко времени практично подумала я. Вытерла набегающие слезы и медленно поплелась к себе наверх собираться в дорогу.
«Бедный маленький Волчик… Наверно, он действительно был неравнодушен ко мне, а я, я, эгоистка несчастная, считала его бесчувственным отморозком. А если он всего лишь хотел жить и любить и чтобы его хоть чуть-чуть любили. Всего лишь чуточку, самую малость… Бедненький, ему хотелось немного тепла и ласки, ведь всего этого он был лишен, наверное, всю жизнь, а я не снизошла до его просьб, когда он в последний раз в своей жизни умолял меня назвать его волчишкой. И ведь это мне ничего не стоило… Несчастный Волк погиб так нелепо и неожиданно, в день, когда завязал с преступным прошлым и ступил на праведную дорожку. А ведь я его судила, я оценивала его поступки с высоты Охотника, а кто мне дал такое право, в конце концов…»
47 
