10 
– Фома, будь другом, пообщайся тут с местной адвокатурой, – вздохнув, попросил я. – Только по голове сильно не бей – парик помнёшь, он нас по судам затаскает. А я пока в дом пройду.
Сотник коротко кивнул, но уже в воротах меня встретил негостеприимным иканием пьяный отец семейства:
– Чаво надоть?
– Пришёл поговорить о вашей дочери.
– С чавой-то?
– Гражданин Брусникин, что за тон?! – несколько сбился я. – Ночью вы с супругой явились в отделение с просьбой отыскать вашу пропавшую дочь. Мне нужно…
– Вот и ищи! Затем ты и милиция, а в дом не пущу!
– Но… почему?
– А вот так! Потому как на то моя хозяйская воля! Мы теперича права знаем, умны люди объяснили… – продолжал изгаляться мужик, и у меня непроизвольно сдвинулись брови. Дьяк демонически хохотал, издали показывая нам язык: дескать, обломись ты на этом месте, ирод в погонах!
Положение самое идиотское… На моей памяти никогда ещё не было случая, чтобы отец (в здравом уме!) чинил препятствия тем, кто (по его же заявлению!) ищет его же пропавшего ребёнка! Самоуверенную ухмылочку жутко хотелось смахнуть кулаком. Это как раз-таки было бы очень педагогично!
Я сосчитал в уме до десяти и медленно повернулся к Фоме:
– Сотник Еремеев, пожалуйста, отпустите дьяка, он мне понадобится как понятой. А вот гражданина Брусникина следует немедленно сопроводить в отделение. Ни свет ни заря, а он уже пьёт в рабочее время!
– Да ты не ополоумел ли, участковый?! – пытаясь встать на цыпочки, взревел ткач, бледнея и краснея попеременно.
– А за оскорбление при исполнении дать пятнадцать суток! – безжалостно добил я. – Будете трудиться на озеленении родного города, строительных объектах и чистке общественных канализационных систем. Филимон Митрофанович, прошу вас, не откажите поучаствовать!
Дьяк мгновенно надулся от важности и, первым отпихнув недалёкого главу семейства, шмыгнул мимо него во двор. Грозный Еремеев молча положил тяжёлую ладонь на плечо жертвы «милицейского произвола»…
В доме нас встретила целая орава счастливых ребятишек, двое нанятых работников и задёрганная, усталая хозяйка. Понятой Груздев, возбуждённо пританцовывая, рвался сию же минуту приступить к повальному обыску, но мне требовалось всего лишь поговорить:
– Значит, так никто ничего и не знает?
– Да уж с ночи, поди, всех соседей да подружек обегала. Совсем запропала девонька моя…
– Найдём, не переживайте.
– Да тока бы живая была, – тихо всхлипнула женщина. – Сотрудник-то ваш, бугай известный, про косу девичью молчит небось…
– Мы проверили, он ни в чём не виноват. Баба Яга на данный момент проводит ряд следственных экспертиз, может быть, появятся новые улики. – Опустив глаза, я попытался перевести разговор: – Скажите, а почему ваш муж так неадекватно себя ведёт – грубит, что-то из себя изображает, в дом меня не хотел пускать…
– Кто ж его разберёт, что у пьяного на уме… С утра деньги где-то раздобыл, зенки залил, вот и хорохорится. А может, и так угостили, ему вольно языком трепать. Да вон хоть конфеток детям принёс…
– Конфеток? – непонятно зачем переспросил я.
– Гороху цветного, сахарного. Говорил, будто циркачи-скоморохи на площади задарма горстями раздают.
Больше вопросов не было, зацепок и информации тоже, а бесцельно просиживать штаны рядом с матерью, потерявшей дочь, как-то, знаете ли, не очень…
Я надел фуражку, попрощался, потрепал самого маленького ребятёнка по голове и шагнул за порог. Дьяк Филимон за моей спиной шумно распинался насчёт того, что «ежели Митяй и виновен, то участковый его нипочём не отдаст, потому как в милиции ихней порука круговая, кровавая!». И ведь кто-то ему ещё верит…
* * *
От Брусникиных я направился прямиком в царский терем. Раз даже дьяк Филимон в курсе произошедшего, то уж государю-то тем более доложили. Значит, всё равно вызовет, так какой смысл ждать, если можно самому прогуляться?
Прохожих на улице было немного. Середина рабочего дня, у всех свои дела-заботы, а кто без дел, тот в цирке. Из знакомых лиц попался разве что авангардный иконописец Савва Новичков. Несмотря на кубистическую манеру живописи, парень как-то умудрялся зарабатывать себе на хлеб, пару раз мы давали ему кров и защиту, поэтому он первым приветливо помахал мне рукой. Помнится, дня три назад забегал к нам в отделение, измерял стену в горнице, прикидывая размеры картины для подарка Яге. Обещал нечто аллегорическое, но симпатичное, без шести рук и глаз на пузе. Яга, вообще, настаивала на религиозном сюжете с предельным реализмом. Ну, дело их, пусть пробует, бабка у нас творческих людей любит, правда, называет их почему-то «юродивыми»…
10 
