Особенно,... 
98 
– Наташа, как ты полагаешь, чем нам сейчас стоит заняться?
– Как, прямо здесь?! – Глаза волчицы восторженно округлились.
– Н-нет, я не это имел в виду, – покраснел я.
– А что? – игриво прошептала жена, томно покусывая мое ухо. – Пусть они все передохнут от зависти…
– В другой раз, любимая. Я думаю, как нам избавиться от Сыча, прогнать волков и вернуться домой.
– Застрели его! Ты ведь не промахнешься на таком расстоянии?
– Наверное, нет, хотя это не очень похоже на призовую стрельбу в досаафовском тире. Если я попаду – остальные волки уйдут?
– Не знаю… Честно говоря, вряд ли… Но они вполне могут разбежаться по кустам и…
– Ждать в засаде, пока мы спустимся? – докончил я. Наташа кивнула.
В любом случае следовало рискнуть. Я начал в очередной раз заряжать оружие, теперь это получалось гораздо быстрее. Потренируюсь еще и буду управляться с обоими стволами за пять минут. Вот незадача… В мешочке почти кончился порох. То ли я чересчур щедро его набивал, то ли где-то просыпал во время всей нашей беготни, неизвестно… Хватило лишь на одну полную перезарядку, да еще одна, последняя, серебряная пуля оставалась как сувенир на память. Старый Сыч все еще продолжал совет стаи, когда я прицелился и громко крикнул:
– Руки вверх!
Наверное, это выглядело глупо… Не стоило его предупреждать, старик вскинул руку, и вся стая серых волков бросилась на нас. Я выстрелил! Когда дым рассеялся, Сыча среди волков уже не было. Серые хищники, уперев передние лапы в ствол, вновь взяли в окружение нашу бедную сосну. Судя по всему, стрельбы они больше не опасались…
– Наташенька, а почему бы тебе пока не превратиться в человека?
– В принципе, можно… Вот только платье я оставила у границы коридора, на гвоздике. Сидеть голышом на сосне не очень приятно, кора шершавая и вся в смоле.
– Тогда не надо, – торопливо согласился я.
В этот момент самый крупный волк вдруг без предупреждения прыгнул вверх, целясь на мою ногу. Я вовремя успел ее поджать и огрел хищника пистолетом по лбу. Зря… Сам чуть не свалился и пистолет из рук выпустил. Волки, словно все понимая, тут же выкопали ямку и, затолкав в нее мое оружие, быстренько засыпали землей. Вот и говори после этого, что у животных нет чувства юмора. А дверь домика раскрылась, вновь явив нам вид перебинтованного оборотня. На этот раз я угодил ему в плечо. Старик был бледен от ярости и потери крови, но, между прочим, тащил с собой здоровенную двуручную пилу. Волки встретили его радостным воем.
– Серега, Серега, нас что, спилить собираются? – встревоженно забегал по суку бледный Фармазон.
– Не нас, а сосну. Мы просто упадем, как шишки, – вежливо пояснил я. Наташа глянула искоса, вспомнила, с кем я могу разговаривать, и промолчала.
– Так дело не пойдет! Я неизвестно где, в лесу дремучем пропадать не намерен! Ты нас сюда затащил?! Вот теперь бери пистолет и защищайся.
– Но, Фармазон…
– Никаких «но»! Знать ничего не желаю! Я требую, я протестую, я… Не хочу, чтобы меня съели-и-и!
– Ну чего ты пристал к человеку? – укоризненно вмешался Анцифер. – Смерть не страшна, не нам с тобой ее бояться, тем более при даме…
– При этой… пушистой, что ли?! Нашел даму, извиняюсь за выражение…
– А я тебе сейчас за Наталью Владимировну как дам!
– Не надо! – Черт мгновенно поднял руки на манер пленного фашиста. – Гитлер капут! Айн, цвайн, сдаюсь, руссиш зольдатн… Шутки в сторону, если он не хочет спасать нас, если ему наплевать на себя, то хоть о жене-то он подумал?
– Фармазон! – Теперь уже я, всерьез обидевшись, вмешался в их спор. – Прекратите меня терроризировать и не поднимайте панику. Что я сейчас могу? У меня даже пистолета нет…
– А зачем ты его выбросил?
– Я? Я его уронил!
– Подожди, любимый. Здесь что, кто-то подозревал, будто ты сделал это нарочно?! Покажи мне этого мерзавца!
– Наташенька, но он же все равно невидимый…
– Ничего, ты мне просто пальцем ткни, а уж я ему…
– Эй, братва!.. Да вы чего?! – опешил бедный черт, осторожно отступая по ветке к краю. – Вы че, все против меня? Да мы ж с вами вместе кровь проливали, один кусок делили, одну баланду хлебали, по одной кривой дорожке шли… За что ополчились, братва? Козлом я отродясь не был, в стукачи да в шестерки не нанимался, петухом и падлой никому не становился, у своих не крал, не гнилофанил, перед начальством не выслуживался, за что такие попреки?!
Мы пристыдились и опомнились. В конце концов, он прав, все сидим в одной луже. Надо собраться и… в общем, что-то сделать.
98 
