104 
– Нет, мой папа был братом дяди Али, его убили разбойники. Меня тоже зовут Касим, как и папу… А дядя Али хороший, он заменил мне отца и никогда меня не обижает.
– М-да, печальная история… А тётя Марджина, она как?
Мальчик втянул голову в плечи и бросил на гостя такой затравленный взгляд, что Оболенскому стало не по себе. Они прошли через небольшой, чисто выметенный дворик к увитой зелёным виноградом беседке. Там, под навесом, его ожидал поникший Али-Баба. Неприступная, как Кронштадт, домоуправительница молча стояла рядом.
– Ха! Привет, мой изысканно печальный друг! Вот я и пришёл к тебе в долгожданные гости. И не делай вид, будто бы ты мне не рад, я всё равно не поверю! – Невзирая на бледность хозяина, Лев храбро шагнул вперёд, поднял мужичка за грудки и смачно, по-русски, одарил троекратным поцелуем. После чего обернулся к Марджине: – И тебе привет, бультерьерка! Всё спросить хотел, у тебя в роду персидских княжон не было? Так я хотел пригласить тебя покататься по речке в расписных челнах, прямо из-за острова на стрежень.
Марджина с Али-Бабой обменялись непонимающими взглядами, а кудрявый нахал, прикинув время, необходимое Ходже на вывод шехметовской стражи, терпеливо продолжил:
– Так о чём это я? О, вспомнил! Я же – гость! Эх, пить будем и гулять будем, а пора придёт – помирать будем! Только ребёнка за бутылкой не посылай, это непедагогично…
Высказавшись, Лев демонстративно присел на самую большую подушку, безуспешно пытаясь скрючить ноги по восточному образцу. Не будем врать, что это у него хоть когда-нибудь получалось… Молчание затягивалось, и мягкосердечный Али-Баба не выдержал первым:
– Салам алейкум, почтеннейший! Конечно, ты – гость, но… у нас… я не…
– Мой добрый хозяин, да хранят его небеса, хочет сказать, что Аллах благоволит к путникам и наказывает тех, кто отказывает мусульманину в гостеприимстве. Заходите в дом, господин, кушанья и щербет будут поданы вскоре. Вечером я буду танцевать для вас…
– Хачатурян. «Танец с саблями»?
– С кинжалами, – холодно поправила бывшая рабыня и, не поняв юмора, проследовала в дом.
– Эй, минуточку! – лениво задержал её Оболенский. – Через часик сюда доставят мой багаж, несколько больших кувшинов с маслом. Понимаешь намёк? Так уж ты, домомучительница, проследи, чтобы к ним никто не приближался. Мало ли чего…
– Я прослежу, – с нескрываемым торжеством в голосе обернулась Марджина, а Али-Баба вновь закрыл лицо руками. – Обязательно прослежу, почтеннейший. А то действительно – мало ли что…
– Безумец! Она погубит тебя… – Едва рабыня прикрыла за собой дверь, её бедный хозяин бросился выпихивать гостя со двора. – Беги! Беги и не возвращайся, да охранят тебя святые Муса и Джабраил!
– А пузырёк? А посидеть? А законы гостеприимства, освящённые Аллахом?! – упирался Лев – бегство отнюдь не входило в его планы.
– Глупец, она же зарежет тебя, как зарезала атамана разбойников, прикрывавшегося честным именем купца!
– Ой, да жалко, что ли?! Дай тётке выпустить пар. С купцом получилось, пусть и со мной поэкспериментирует…
– Ты что, больной, да?!
– Больной у нас – ты! Посмотри на меня повнимательнее, дубина, я похож на пацана с суицидными наклонностями?! Нет!
– Но… тогда кто ты? – бессильно опустил руки домовладелец.
– Я – Багдадский вор, Лев Оболенский! Запомнил?! И я же – твой последний шанс, ва-банк, выигрышный лотерейный билет на свободу. Второго такого уже не будет…
Али-Баба сдержанно кивнул, но в его безропотных глазах впервые загорелся огонёк надежды…
* * *
Уличные сплетни – газета для малоимущих.
И это правда
Десять всадников из мобильного отряда городской стражи высокородного Шехмета длинной кавалькадой вытянулись вдоль узенькой улочки. На их суровых лицах была написана смутная нерешительность. Конница хороша для открытого боя, где есть место разбегу и манёвру. А вот для штурма крепкого зажиточного домика, с надёжными воротами и высоким забором, подходит весьма относительно. Да ладно, откровенно говоря… совершенно не подходит! Особенно если учесть, что дом Али-Бабы с обеих сторон плотно прижимали дома таких же состоятельных соседей. На кишлачной улице и одной лошади развернуться еле-еле, что уж говорить о боевом десятке. Шехмет понял это первым, подманивая пальцем неопрятного брадобрея:
– Иди сюда, плешивый лжец! Так ты говоришь, именно в этом жилище укрывается сейчас наиподлейший Багдадский вор?
104 
