Лёгкий, ненавязчивый романчик 
23 
Ходжа схватился за сердце и рухнул навзничь.
– Ну, это несерьёзно… это ты поторопился… это ты зря… – сочувственно прогудел Оболенский, присев и легко приподнимая несчастного за грудки. – Рабинович, подсоби!
Рабинович (а именно так беззаботный Лев окрестил украденного ослика) тут же процокал вперёд и повернулся задом, обмахивая малахольного домулло кисточкой хвоста.
– Напарник, ты уверен, что твой крик слышали соседи? Можешь дать стопроцентную гарантию? Отлично, мы сработаемся… Главное, чтобы любой честный мусульманин в районе двух кварталов в обе стороны подтвердил наличие угнанного осла на частной территории некоего Насреддина. Мешки с товарами я уже разложил в художественном беспорядке, так что осталось вызвать стражу. Или предоставим эту возможность нашему негостеприимному хозяину? Смотри, смотри, сейчас очнётся и будет лаяться…
Ходжа дернулся, открыл глаза и жалобно застонал:
– Изыди с глаз моих, злокозненный сын шайтана! Бесстыжий кафир! Бесхвостый дэв! Белая обезьяна, лишённая не только шерсти, но и мозгов! Я скорее умру, чем помыслю о причинении малейшего вреда нашему достойнейшему правителю…
– М-да… надо же, как меняются люди… – задумчиво протянул Оболенский, вставая с колен и разжимая руки. Приподнятый Насреддин опрокинулся назад, больно треснувшись затылком об утоптанную землю. – А ведь когда-то был неподкупным голосом народа, другом бедноты, отчаянным пересмешником и борцом с угнетателями. О нём слагались песни и легенды, простой люд в чайхане и на базаре рассказывал друг другу его анекдоты о глупом бае, жадном визире, трусливом султане… Люди ему верили! Возлагали большие надежды и считали честью угостить его лепёшкой, пусть даже последней в доме…
– Что ты от меня хочешь?! Что тебе вообще надо, берущий за душу злодей с лукавым языком змеи… – завизжал бедолага, вскакивая на ноги. Видимо, какая-то совесть у него ещё осталась, и мой друг решил повторить попытку:
– Имею честь представиться – Лев Оболенский! Внук и единственный наследник старого Хайяма ибн Омара. Дедуля с джинном Бабудай-Агой отправился на Канары, а меня слёзно попросил восстановить в этом городишке социальную справедливость. Велел зайти к тебе – дескать, только с твоей помощью я одолею великого эмира… Так что прошу любить и жаловать!
– Ты… ты… О аллах, неужели выживший из ума пьяница действительно это сделал?! – ошарашенно забормотал Ходжа Насреддин, пятясь спиной к забору. – Старый дурак… я же говорил ему, что с прошлым покончено! Я потратил столько сил, заплатил столько денег, перенёс столько мук и страданий, а он… Он всё-таки нашёл себе замену и… подставил мою шею под ятаган палача! Люди! Соседи! Мусульмане! Зовите стражу, я поймал Багдадского вора-а-а!!!
Оболенский скромно потупил глазки. Пока всё шло по его плану…
* * *
В одиночку и тонуть скучно…
Леонардо Ди Каприо
Соседи появились далеко не сразу. То ли было ещё слишком рано, то ли бежать за стражниками никому не улыбалось, то ли общественная активность населения резко упала и народ ни в какую не хотел видеть на плахе очередного несчастного вора… Насреддину пришлось орать довольно долго, взывая к благочестию и законопослушанию сограждан. Лев даже позволил ему взять себя за шиворот, что очень напоминало забавную картинку типа:
«– Батя, я медведя поймал!
– Так тащи сюда.
– А он не пускает!»
В конце концов на вопли уже почти охрипшего домулло из-за забора показались два загорелых юноши с небритыми физиономиями. Наспех оценив обстановку, они оба бросились сообщать властям. Минутой позже из-за калитки высунулся старый дед с лицом, похожим на обветренную курагу. Сочувственно посмотрев на «пойманного» вора, он плюнул в сторону Ходжи, пробормотав что-то вроде: «Креста на тебе нет», но, естественно, в мусульманском контексте. Постепенно подходили и другие любопытные, кто-то злорадствовал, кто-то свистел, кто-то молча сжимал кулаки, так что за какие-то десять – пятнадцать минут забор оказался облеплен свидетелями. Оболенский даже не ожидал такого количества благодарных зрителей, а потому, прикинув, сколько времени может понадобиться страже, спокойненько повернулся к Насреддину:
– По-моему, славные жители Багдада не очень одобряют твой поступок…
– Молчи, неверный! Долг каждого благоразумного мужа, исповедующего ислам, подчиняться законной власти. У меня нет на тебя зла, но если я не предам тебя сейчас, то потом пойду в зиндан как укрыватель.
23 
