14 
— Или ещё, чего доброго, покусают напополам не в том месте, — добавил свою печальную ноту Шлёма. — А Хозяйка-то и рада, им, бабам, такие вещи только на смех и подавай! Вот у меня было такое разок… на лесопилке… дак не поверишь, мужики стоят сплошь плачут, и тока одна дура рыжая…
— Верю, — быстро согласился я, толкая плечом ворота. — Ждите меня у Вдовца, дело есть — в узком кругу пособеседуем.
— Об чём?
— О Птицерухове. — Заходя внутрь, я успел мельком заметить, как округлились глаза моих упырей под православными личинами. — Вот только соврите мне сейчас, что вы его не знаете…
Оба братца так яростно замотали головами в повальном отрицании очевидного, что Моня стукнулся носом в Шлёму, а Шлёма таки умудрился неслабо свернуть себе шею. Достав из-за пазухи три копейки медью, я отправил их выпить для храбрости и освежения памяти. Уж дождутся ли они меня в договорённом месте или сбегут от греха подальше, кто знает, но деньги с моей ладони словно корова бодливая языком слизнула, а их и след простыл…
— Здорово, сукины дети! — Шагнув в приоткрытые ворота, я ласково потрепал по колючим загривкам троицу уцелевших после наполеоновского нашествия адских псов. Остальные героически погибли, но у одной из трёх уже заметно округлилось брюхо, значит, будут щенки. Прохор меня слёзно упрашивал выгородить хоть одного кобелька на развод, с местными овчарками скрестить — таких волкодавов получим, хоть на медведя без ружья иди! Жаль, сахару в кармане не оказалось (араб же всё вынюхал, как ему откажешь), но псы и простой человеческой ласке были рады. Хотя в зубы им я б заглядывать никому не советовал — острые, длинные, в два ряда, зрелище не для слабонервных, а они страх чуют…
Ворота за спиной медленно закрылись сами, с характерным зловещим лязганьем. Дверь во дворец была незаперта. По ступенькам на второй этаж я взлетел ясным соколом, практически на цыпочках, только шпоры музыкально тренькали в мелодичном экстазе. Сердце билось так, словно тесно ему в подреберье и рвётся оно навстречу любимой душе, никакими крепостями не удержимое…
— Здравствуй, Катенька, цветок мой лазоревый! — начал было я, ступив на порог, встретился взглядом с жутким розовым чудовищем и… кажется… впервые в жизни потерял сознание. Мир ушёл вбок, потолок кинулся бежать по касательной, а коврик на полу со страшной силой треснул меня по затылку…
— Иловайский, ты чё? Клубничную маску с огурцами никогда не видел?! Э-э-э!!! Не надо тут так у меня лежать, не надо мне всего вот этого, а?!!
Не знаю. Знакомый голосок доносился из неведомого далёка, а я в это время с интересом рассматривал разноцветные кляксы и яркие искорки, которые гонялись друг за дружкой, топоча как цирковые слоны, гоняющие по манежу белую мышь в зелёном колпаке с бубенчиком. Или, наоборот, это мышь их гоняла? Не помню, не определился, они все там так мельтешили, что у меня голова закружилась. Взывать к их совести было бесполезно, у слонов уши большие, но они их передними ногами закрывают, а мышь меня вообще не слушала, делая вид, что не видит в упор, хамка эдакая…
— Это ты мне?! — громом небесным грянуло из искрящейся темноты, и запад с востоком резко влепили мне по звонкой оплеухе. Не то чтобы больно, но обидно — во-первых, за что, во-вторых, им-то я чего сделал?! Парю себе в облаках, молчу, никого не трогаю.
А потом мне на голову вылился водопад огненной лавы…
— А-а!!! — чуть не захлебнулся я, забил руками и ногами и быстро выплыл на поверхность.
Стройное чучело в махровом розовом халатике, тапочках с заячьими ушками, с волосами, намотанными на гильзы, и зеленовато-красным матовым лицом уставилось на меня грозными глазами Хозяйки Оборотного города.
— Н-ну и? — голосом милой моей Катеньки нервно спросило оно, покачивая в руках чудной белый чайник со змеиным хвостом и двумя железками на конце. — Хорош притворяться, Илья! У меня скоро из-за тебя комплексы начнутся. Сам виноват, пришёл раньше времени, не дал девушке времени привести себя в порядок. Для тебя же марафечусь, изверг малахольный…
— Ка-а-атенька?! — противным самому себе, каким-то козлиным голосом проблеял я. — Что же содеялось с личиком твоим светлым?
— Питательная маска, — рыкнула она, одним движением снимая это ужасное приклеенное лицо.
— А-а… а волосы? В них что за хреноте…
— Бигуди-и! — ещё громче прокричала она, с грохотом ставя чайник на стол. — Быстро встал и сел на стул вон туда, в угол! Я в ванную комнату, и чтоб до моего возвращения даже задницу оторвать не смел. Вон там книги, там журналы, сиди себе и смотри…
14 
