Особенно,... 
73 
С тех пор он молчал. До этой самой минуты.
Выдержать тишину явно было труднее, чем все Ингваровы вопросы, обвинения и ссылки на видеоулики. Герхард грыз ноготь большого пальца, обкусанный почти до основания. Одна коленка у него тряслась. Он кашлянул, откупорил бутылку с водой. А Ингвар знай себе чертил в блокноте этакий психоделический узор из багровых полос и звезд.
— Все равно я дождусь адвоката, — в конце концов сказал Герхард и выпрямился на стуле. — И я имею право знать, что я, по-вашему, сделал. Просто покатался на машине с пассажирами. С каких пор это противозаконно, а?
Ингвар аккуратно завинтил колпачок фломастера, положил его на стол. По-прежнему не говоря ни слова.
— Черт, да где ж этот Уве Рёнбек? — буркнул Герхард, видимо отказавшись от первоначальной своей стратегии. — А без адвоката тебе со мной говорить не разрешается, если хочешь знать!
— Почему? — сказал Ингвар. — Например, я могу спросить, не желаешь ли ты свежего кофе. К этому ты не притронулся, и он остыл.
Герхард уныло покачал головой.
— Могу оказать тебе и другую услугу. — Ингвар встал. Медленно сделал несколько шагов и присел на край стола, вполоборота к Герхарду.
— Это какую же? — буркнул арестант в бутылку, которую аккурат поднес ко рту.
— Ты согласен, чтобы я оказал тебе услугу до прихода адвоката?
— Черт побери, Стубё! Ты о чем толкуешь?
Ингвар шмыгнул носом, утерся рукавом рубашки. В помещении было холодновато. Наверно, вентиляция работает в неправильном режиме.
А возможно, это сделано нарочно, чтобы разогнать духоту — слишком уж много полицейских круглые сутки работали в управлении. Даже сейчас, в половине восьмого, когда коридоры обычно пустовали, а кабинеты стояли на замке, — даже сейчас повсюду хлопали двери, слышались шаги, голоса, звон ключей, как шумным пятничным утром.
Пиджак висел на спинке стула. Ингвар слез со стола и надел его.
— Ты никогда мне не нравился, Герхард, — с дружелюбной улыбкой сказал он.
Тот молчал, ковыряя болячку.
— Поэтому, наверно, — продолжал Ингвар, расправляя лацканы, — я в данный момент даже рад, что ты держишь язык за зубами.
Герхард сорвал с головы бейсболку, открыл рот, собираясь что-то сказать, и тотчас передумал, но с опозданием: прежде чем он стиснул зубы, из горла вырвалось забавное хрюканье. Он снова откинулся на спинку стула и яростно почесал пах.
— Очень даже рад, — повторил Ингвар. Он стоял спиной к задержанному и словно обращался к воображаемому третьему лицу. — Потому что ты мне не нравишься. А раз ты занял такую вот позицию, я могу только отпустить тебя. — Он резко повернулся и жестом показал на закрытую дверь. — Я могу тебя отпустить. У тех-то парней совсем другие способы воздействия, не чета моим. Совсем другие.
Он негромко хохотнул, будто мысль о том, чтобы отпустить Герхарда Скрёдера, здорово его забавляла.
— Ты о чем?
— Пожалуй, я так и сделаю, — сказал Ингвар, опять-таки будто не Герхарду, а кому-то еще. — Свалю с плеч эту дурацкую затею. И пойду домой. Отдохну. — Он похлопал себя по карманам, как бы проверяя, что бумажник и ключи на месте и можно двигать домой. — И никогда больше тебя не увижу. Одним подонком меньше, не придется тратить на тебя ресурсы полиции.
— О чем, черт возьми, ты толкуешь?! — Герхард хватил кулаком по столу.
— Ты же сказал, будем ждать адвоката, — улыбнулся Ингвар. — Так что сиди себе и жди. Один. Я позабочусь, чтобы Рёнбек тут не надрывался. Бумаги заполнят — и можешь идти. Желаю тебе приятного вечера, Герхард.
Он прошел к двери, отпер ее, хотел отворить.
— Подожди! Подожди!
Ингвар замер, положив ладонь на дверную ручку.
— В чем дело?
— Ты кого имеешь в виду? У кого якобы другие способы… Про что ты, черт подери, толкуешь?
— Н-да, Герхард… Тебя прозвали Канцлером, верно? Я думал, при таком прозвище ты мало-мальски разбираешься в международной обстановке.
— Черт, я… — Бледная физиономия взмокла от пота. Герхард снова сорвал с головы бейсболку. Жирные волосы облепили череп, одна прядь упала на глаза. Он попытался сдуть ее. — Ты что, имеешь в виду американцев?
— Угадал, — улыбнулся Ингвар. — Желаю удачи.
Он нажал на ручку.
— Погоди. Погоди же, Стубё! Американцы ведь не имеют права…
Ингвар расхохотался. Запрокинул голову и хохотал от души. В голых стенах пустой комнаты смех звучал резко, раскатисто.
73 
