57 
— Значит, замыслил драться грязно, так?
— А с вами можно как‑то иначе? — усмехнулся Линкольн.
— Ничего, скоро подавишься своими трюками, — буркнул Джонни.
— А это мы еще посмотрим. Ну как, будешь драться или собираешься читать проповеди? Смотри, как бы я не помер от тоски!
Джонни встал в бойцовскую позу, но тут же получил в ухо. Острая боль оглушила беднягу, свалив на колени. У него еще хватило сил быстро откатиться с ринга, не дожидаясь новых ударов.
Ему на смену пришел Йен Пятый, почти ровесник Линкольна и на несколько дюймов выше. Подготовленный двумя предыдущими схватками, он, не тратя слов, сразу перешел к делу. Первый удар пришелся в челюсть Линкольну, от чего он пошатнулся. Это дало Йену преимущество, тут же потерянное, когда Линкольн саданул головой ему в живот. Бедняга сделал обратное сальто, на миг потерял сознание и даже не увидел, как очередной свинг окончательно лишил его сил.
Настала очередь Джорджа. В свои тридцать три он успел отрастить порядочное брюшко благодаря молодой жене, кормившей его на убой.
Правда, лишний вес не позволял легко сбить его с ног. Поэтому Линкольн избрал мишенью ту часть его тела, которую он лелеял больше всего, — кругленькое пузцо. Потребовалось, однако, несколько ударов, прежде чем Джордж задохнулся и сложился вдвое. Линкольн даже не потрудился довершить дело, просто сделал знак остальным уволочь Джорджа с ринга.
Ко всеобщему изумлению, следующим оказался Дугал. Нилл попробовал остановить брата, но тот нетерпеливо стряхнул его руку. Присутствующие озабоченно хмурились. Именно с поединка мальчишек, которые были так близки, все и началось. Бесстрастное выражение Линкольна сменилось широкой улыбкой, то ли деланной, то ли естественной.
— Итак, вообразил, что можешь не только мух отгонять, Дуги?
Жаркая кровь мгновенно прихлынула к щекам Дугала, и потеря самообладания дорого ему обошлась. Линкольн действовал быстрее молнии. Дугал видел летящий кулак, но не успел отбить удар.
— Если его нос не сломан, то не потому, что я не старался, — сообщил Линкольн и, многозначительно взглянув на Уильяма, бывшего в тот день у пруда, добавил:
— И постарайся объяснить ему, когда очнется, что на этот раз я сделал это намеренно.
Последнее замечание вывело из себя Макферсонов. Они даже заспорили, кому драться следующим. Теперь каждому не терпелось уложить Линкольна. В эту минуту все угрызения совести были забыты.
Гнев должен быть сделать их беспечными: недаром лучший способ ослабить противника — обозлить его до потери рассудка. Но только не в этом случае. Разъяренные Макферсоны были нечувствительны к боли, что и обнаружил Линкольн в течение следующих четырех раундов. Если ему не удавалось первым же ударом выбить противника из строя, ему самому немало доставалось.
Однако, и Линкольн привык к боли. И обладал достаточным самоконтролем, чтобы приучить себя ничего не чувствовать. Однако мало‑помалу усталость брала верх, хотя не туманила разум. Беда в том, что, как и раньше, их было слишком много. Он расправился с девятерыми, но осталось семеро, и теперь руки налились свинцом, а уверенности в том, что он сможет справиться со всеми, — как не бывало.
А ведь предстоял еще поединок с Йеном Первым, по‑видимому, дожидавшимся именно этой минуты. Старший брат был далеко не болваном, когда речь шла о драке. Именно он считался у них главным. Именно его они слушались беспрекословно. И хотя действовал кулаками не так быстро, как Йен Второй, удары его были вдвое тяжелее.
Чарлз… тот остряк, которому давно пора выбить все зубы. Всем известно, что даже братья часто испытывали ту же потребность… причем, довольно часто. Но ему повезло. Он умудрился попасть Линкольну в глаз, уже поврежденный предыдущим противником и потому сильно распухший. Пока Линкольн приходил в себя, Чарлз еще дважды попал в цель. Удары пришлись в живот и в челюсть. Но Линкольн оправился достаточно скоро, чтобы, схватив Чарлза за волосы, ударить головой о свое поднятое колено. И хотя зубы остались целы, их владелец отключился.
После этого раунда Линкольну требовалось несколько минут, чтобы восстановить силы, но он сам ставил условия: никаких перерывов. И хотя он был готов продолжать, пока сможет держаться на ногах, гнев, вызванный его репликой, похоже, улегся, когда на ринг нерешительно поднялся Джейми. Но Йен Первый остановил его.
57 
