42 
— Зачем?
— Потому что я нахожу вас… интересным…
И волнующим, и неимоверно желанным, и, черт тебя побери, Кольт, обернись и посмотри на меня!
Но он не обернулся. Медленными мягкими движениями он продолжал вытирать лошадь, будто Джослин здесь и не было. Она не привыкла, чтобы ее так демонстративно игнорировали. Такое обращение способно сильно подорвать уверенность женщины в себе, а у Джослин она и так стремилась к нулю.
Некоторое время девушка тихо наблюдала за его рукой, оглаживающей бока лошади, и чуть не впала в транс, представив…
Джослин поспешно отбросила эти мысли, подошла к коню, потрепав его морду, и некоторое время любовалась животным, а не его хозяином. Тот по-прежнему на нее не смотрел.
Джослин попыталась еще раз привлечь его внимание.
— Не могли бы мы хотя бы поговорить?
— Нет.
Почему-то этот спокойный отказ вывел ее из себя. Нет, он положительно невозможен! Совершенно невыносим!
— Послушайте, я понимаю, что вы все еще на меня сердитесь, но…
— Слово «сердитесь» и приблизительно не передает моих чувств, леди.
Выпрямившись, он наконец посмотрел прямо на нее. И Джослин тут же об этом пожалела: эти синие-синие глаза были наполнены такой чувственной силой, что у нее перехватило дыхание. Что это, гнев? Джослин не была в этом уверена.
Кольт тоже. Он старался злиться, но другие вещи мешали ему. Ее запах, голос, воспоминания… Каждый раз, когда он вот так приближался к белой женщине, он почти физически ощущал, как плеть вырывает мясо из его спины. С ней же дело обстояло еще хуже. Понимая, что не может ее получить, он все равно отчаянно желал ее. Этого вообще не должно было случиться. Ничего подобного с ним не происходило более трех лет. Все эти годы женщины вроде нее вызывали у него лишь отвращение и воспоминания о муках, которые ему пришлось перенести из-за одной из них. Он относится к той категории мужчин, которые ошибаются лишь однажды. Так почему же она не вызывает у него отвращения? Почему он так жаждет схватить ее и прижать к груди? И какого черта она не уходит, пока он еще в состоянии сохранять жалкие остатки своего самообладания?
— Так в чем же дело? — намеренно грубо спросил он. — Вам что, еще никто никогда не отказывал?
— Нет… Вовсе нет.
— Тогда почему я, герцогиня?
Презрение, с которым он произнес ее титул, переполнило чашу терпения Джослин. Смущение сменилось у нее яростным негодованием.
— А почему нет? Похоже, вы довольны платой, иначе вас бы тут не было.
Она вела себя глупо и понимала это, но хотела высказать ему еще кое-что, прежде чем он успеет ее опередить.
— Я ведь вас все равно не уволю, знаете ли. Даже если вы и дальше будете вести себя столь по-хамски.
— Заверяю вас, леди, сумей я придумать что-нибудь, что заставило бы вас меня уволить, я немедленно бы это сделал, — ответил он с изрядной долей досады в голосе. Но тут его взгляд случайно упал на ее губы, задержался там на какое-то время, и он добавил уже гораздо мягче:
— А впрочем, может, кое-что и есть…
Джослин догадалась о его намерениях еще до того, как он протянул к ней руку. Она даже поняла, что это вовсе не будет приятно. Он хочет лишь унизить ее, причинить боль, чтобы вынудить ее расстаться с ним. Но все же Кольт предоставил ей возможность остановить его. В его движениях не было ничего поспешного, когда он потянулся к ее затылку. И первое прикосновение пальцев оказалось мягким и нежным.
До этого момента она еще могла убежать, но буквально через два мучительных удара сердца стало слишком поздно. Его пальцы скользнули выше, он запустил их в густые волосы девушки и притянул ее к себе. Движения его рук были медленными и неспешными. Джослин вполне могла предпринять попытку сопротивления, закричать. Но она не стала этого делать.
Возможно, он решил, что испугал ее и она потеряла способность говорить и двигаться. Но правда заключалась в другом: ей просто совсем не хотелось его останавливать. Она жаждала почувствовать его губы на своих губах, и это желание было так сильно, что она готова была смириться с возможной болью. Ванесса предупреждала ее: вряд ли он обойдется с ней нежно. Но сейчас она боялась только, что он раздумает и не станет ее целовать.
Поцелуй его оказался намного грубее, чем она ожидала. Он действительно хотел оттолкнуть ее, быть может, заставить себя возненавидеть. Но он не знал, что на поцелуе была сосредоточена лишь часть ее ощущений. Оставшаяся часть, по мере того, как невероятный восторг охватывал ее тело, заставила ее подчиниться ему без всякого сопротивления.
42 
