47 
— Да-да, мне нужна была ваша компания, а вовсе не ваша дочь! И зовут меня вовсе не Бёрк, а Бёркетт!
— Бёркетт? Зачем вам понадобилось скрывать свое настоящее имя? Я отказываюсь вас понимать. Вы женаты на одной из богатейших женщин страны. Теперь вы можете купить два десятка компаний, верфей, магазинов, что захотите!
— Мне не нужны ее деньги, — нетерпеливо перебил Джейрд, — и вы могли оградить ее от унижений, если бы вовремя мне все сообщили.
— Да зачем вам понадобились мои верфи? Что вы там потеряли?!
— Они мне не нужны, Бэрроуз. Это вы мне нужны. Это вас я хочу сделать банкротом!
— Вы просто сумасшедший, мистер Бёркетт. Во всем, что вы сейчас наговорили, нет ни капли здравого смысла.
— Прочтите это! — Джейрд швырнул письмо, над которым трудился часть ночи. — Я не могу произнести вслух того, что здесь написано, иначе я потеряю над собой контроль и убью вас. Читайте же!
Голос Джейрда был тихим, но полон такой ненависти, что Сэмюэль поверил в реальность угрозы. Не раздумывая, он распечатал пухлый конверт. Несколько раз он прерывал чтение и замирал, глядя перед собой невидящим взором. Его лицо старело на глазах. Наконец он закончил и в упор посмотрел на собеседника.
— Так это правда? Ранэль мертва? Все эти годы я думал о ней и ждал только одного — того дня, когда Коринна выйдет замуж и я стану свободным. Мечтал поехать за ней и привезти в Бостон, хотел убедить ее стать моей женой.
— Вы хотите сказать, что намеревались еще раз сломать ей жизнь? Первый раз вам это прекрасно удалось.
— Я любил вашу мать!
— Да вы просто не знаете, что означает это слово «любовь». Если бы вы любили, то никогда не принесли ее в жертву деньгам. Ничто бы вас не остановило, и вы женились бы на ней!
— Вы не понимаете…
— Я сказал: «Ничто». Я знаю, что у вас были обязательства перед семьей. Так называемый долг. Вы хотели сохранить семейный бизнес и ради этого порвали с моей матерью!
— Прости, сынок.
— Вам я не сынок! Хотя мог быть вашим сыном. Я бы, наверное, даже хотел этого. Ведь женись вы на моей матери, она была бы жива сейчас! Ранэль безумно любила и не могла себе представить жизни без вас, и когда она поняла, что вы навсегда для нее потеряны, спилась. Вы все прочли и, значит, поняли, почему она стала алкоголичкой. Только так она могла существовать, зная, что любимый так далеко от нее и с другой.
— Но я не знал, ничего не знал…
— Конечно, вы не знали. Или не хотели знать, правда? Вы явились на остров, вырвали ее из прежней жизни, а потом просто забыли о ней, ведь у вас появилась дочь. Разве для вас имело значение, что, покинув Гавайи, вы оставили мою мать с разбитым сердцем? Разве вы подумали о том, как подействовал на нее ваш приезд? Мы, семья, просто больше для нее не существовали. Она перестала заботиться о доме, перестала следить за собой. А мой отец продолжал любить ее. К тому времени, как вы нагрянули на остров, они были женаты уже восемь лет и жили счастливо. Вы причина того, что наша семья была разрушена.
— Я этого не хотел.
— Ах, не хотели? А чего же вы тогда добивались? Послушайте, как она умерла. Я не писал об этом в письме, — с гневом произнес Джейрд, перед глазами которого уже вставал его привычный ночной кошмар. — Однажды ночью она отправилась на берег океана и покончила с собой. Я видел, как она исчезла в волнах, я пытался спасти ее. Но только к утру на берег было выброшено ее бездыханное тело.
— Это был несчастный случай!
— Вам бы очень хотелось так думать, Бэрроуз, так ведь гораздо спокойней, правда? Но это не был несчастный случай. Моя мать не умела плавать. Она никогда не купалась, даже близко не подходила к воде. Понятно вам?
Наступила томительная тишина, которую прервал еле слышный шепот Бэрроуза:
— Так, по-вашему, я во всем виноват?
— Я хочу, чтобы вы знали, зачем я приехал в Бостон, Бэрроуз. Я хотел разорить вас, сделать нищим. Но я потерпел неудачу. Конечно, можно было бы просто убить вас. Но я и так довольно страдаю и не хочу провести свои дни в тюрьме.
— Так вы использовали мою дочь, чтобы отомстить мне? Но ведь теперь она ваша жена. И вспомните, наконец, вы женились, потому что это было вопросом вашей чести.
— Чести? О чем это вы говорите? Вы давно могли бы догадаться, что в отношении вас у меня нет никаких обязательств! Ни о какой чести и речи быть не может. Ваша дочь получила по заслугам.
— Неужели в вашей душе не осталось и крупицы сострадания?
47 
