27 
— Невозможно?
— Вот именно. Противозаконно.
Викинг недоверчиво усмехнулся:
— Я сам себе господин, миледи, и не подчиняюсь ничьим законам, кроме того, который утверждает мой меч.
Розалии отрицательно покачала головой:
— Сожалею, но в нашем времени ты не имеешь права так себя вести.
Он ничего не ответил, но выражение его лица говорило само за себя: он будет делать то, что ему нравится. Поразмыслив, Розалин решила, что следует оставить в покое этот вопрос, иначе они никогда не договорятся. В ее планы совсем не входило отдавать его в руки правосудия за покушение на ее особу — она всего лишь хотела получить от него ответы на свои вопросы. Надо ей впредь поаккуратнее выбирать тему разговора.
Но он вдруг сам перевел беседу в другое русло:
— Я уже видел некоторые из тех перемен, о которых ты упоминала. Та картина, на которой лорд Вильгельм прямо как живой.
Услышав это признание, Розалин более не сомневалась, что викинг впервые появился перед ней еще в Америке, в ее кабинете. В его реальности она тоже более не сомневалась, но всевозможные «как» и «почему» все еще крутились в голове.
Впрочем, ее вопросы могут и подождать: гораздо важнее рассказать ему сейчас все, что его интересует в этом новом для него времени. Может, тогда он охотнее поделится с ней своими знаниями о прошлом, в котором он жил.
Поэтому она сказала:
— Это не картина, а фотографический снимок. — И добавила, заметив, что он уставился на нее с полным непониманием:
— Пойдем, я тебе покажу.
Она опустилась на покрывало под деревом и стала рыться в сумочке, не замечая, что он пристроился рядом с ней на корточках. Найдя свой бумажник, она обернулась, чтобы показать ему, и чуть не столкнулась с ним нос к носу.
Викинг даже не взглянул на то, что она ему протягивала, — он не отрываясь смотрел на ее лицо. Розалин попала в плен его голубых глаз и не в силах была отвести взгляд. По ее телу снова разлилась горячая волна, ей вдруг захотелось прикоснуться рукой к его щеке, обнять его за шею и притянуть его губы к своим губам. Она была готова…
Розалин изо всех сил зажмурила глаза. Господи, да она совсем сошла с ума, если надеялась удержать того, кто имел такую власть над ее чувствами и телом! Нет, она не решилась сделать то, что ей так хотелось, — вот что было настоящим безумием. Розалин разрывалась между этими противоречивыми мыслями. Если бы только ее по-другому воспитывали, если бы этот викинг был нормальным современным человеком, который не станет появляться или исчезать по прихоти меча!
Когда она отважилась наконец поднять на него глаза, то увидела, что он понимающе ухмыляется. Он знает. Он прекрасно знает, как на нее действует его взгляд. Теперь он являл собой олицетворенное мужское самодовольство.
— Вы, кажется, хотели что-то показать мне, леди? Что она хотела ему показать? Ах да, фотографии в ее бумажнике. Что ж, прекрасно, она поразит его современными чудесами, и у него не будет времени испробовать на ней свои чары.
Розалии раскрыла бумажник, отыскала б нем отделение для фотографий и буквально сунула первый же снимок ему под нос.
— Это фотографии самых близких мне людей: Мои родители; Дэвид, мой брат; Гэйл, моя лучшая подруга; Бэр… Черт возьми, и как это я забыла убрать его снимок. — Розалин вытащила фотографию Бэрри и стала рвать ее на мелкие кусочки. — Видишь, как редко я смотрю свои фотографии, — хмуро добавила она.
— Зачем ты это сделала?
Розалин отвернулась, сунула фотографии на дно корзины и только потом ответила:
— Разорвала снимок? Потому что я не выношу человека, который на нем изображен.
— Но ведь эта штука, наверное, дорогая?
— Вовсе нет. Это я и пыталась тебе объяснить: плакат, который ты видел тогда в моем кабинете, был всего лишь увеличенной фотографией, такой же, как и эти снимки. Это не творение рук художника. И уж конечно, Вильгельм Незаконнорожденный для него не позировал. Фотографии делаются с помощью специальной камеры — такого маленького прибора, похожего на коробочку. Он изобретен уже давно, примерно сто лет назад. Жаль, что у меня нет его сейчас с собой — я могла бы и тебя сфотографировать.
Розалин заметила, что он снова ее не слушает. Возможно, для него в ее рассказе было слишком много непонятных слов, поэтому все, что она говорила, звучало для него абсолютной бессмыслицей. А может, его заинтересовало что-то другое, потому что он вдруг без разрешения полез к ней в сумочку.
27 
