Последние отзывы

  65  

     — А что я должна сказать: «Останься, Фрэнк. Останься со мной и мальчиками»? — Она покачала головой. — Не могу. Это не твой мир. — Просить его остаться было бы нечестно по отношению к ним обоим. Она даже не знает, способна ли дать ему то, чего он хочет. Не знает, сможет ли когда-нибудь разбить свои цепи.

     Он обнял Донну, надеясь, что физический контакт ослабит силовое поле, которое она соорудила вокруг своего сердца. Она любит его. Он знал, что она любит его. Она никогда этого не говорила, но не настолько у него буйная фантазия, чтобы все ее молчаливые ответы были плодом воображения.

     — Ты могла бы поехать со мной. Хоть ненадолго — ты и мальчики, — соблазнял он, запуская руку в ее волосы. — Посмотришь, как мы живем. И, может быть, тебе захочется остаться.

     Как он безжалостен! Она покачала головой.

     — Остаться я все равно не смогу.

     Он сражался за свою жизнь, и знал это. Гордость требовала отступиться, но что-то заставляло пойти дальше, чем он считал для себя возможным.

     — У нас там не такая глушь, как ты можешь подумать.

     Она отстранилась.

     — Я знаю. Ты уже рассказывал. — Донна на мгновение закрыла глаза, скрывая слезы. Когда она снова подняла веки, слезы блестели в глазах. — Дело не в городе, Фрэнк, дело во мне.

     Он сдерживался изо всех сил. Почему она отказывается от того, что — они оба это знают — хорошо и правильно? Губы его горько скривились.

     — Ты единственная, с кем я хотел бы связать свою жизнь. И ты не даешь мне даже шанса. — Ему так хотелось встряхнуть ее, трясти, пока рассудок не вернется в ее голову, что Фрэнк сунул руки в карманы. — Мальчики привыкнут. Уилмингтон-Фоллз хорош для малышей, и к тому же городок разрастается. — Он видел, что слова просто не доходят до нее. — Не с головокружительной скоростью, но скотину мы уже держим в хлеву. Она ест с нами за одним столом только по воскресеньям.

     Донна видела, как боль и гнев растут в его глазах, и знала, что виной этому она. Чувство вины боролось с инстинктом самосохранения. Разум искал приемлемого объяснения. Любого объяснения.

     — Я вовсе не думаю, что вы там спите на соломе. Просто не могу взять и сняться с места. Мальчики здесь определены... — Она сбилась.

     Все это был жалкий лепет.

     — Школьный год почти закончился.

     — А моя фирма? — вдруг вскинулась она. Столько трудов положено, чтобы восстановить дело. И эта работа спасла ее. Только работа спасла ее от сумасшествия после смерти Тони.

     — Ты можешь перебазироваться. Ничего трудного. — Он вытащил руки из карманов. — Черт возьми, все можно было бы организовать. Если бы ты хотела. Если бы ты думала о нас.

     Она покачала головой и глубоко вздохнула. Это не помогло. Боль не покидала сердце.

     — Не может быть никаких «нас».

     — Почему? Почему не может быть «нас»? — Если бы она дала ему понятный ответ, хоть какой-нибудь вразумительный ответ, он оставил бы ее в покое. Он повернулся бы и вышел вон, чего бы это ни стоило.

     Но он знал, что объяснения быть не может. Несмотря на страх в ее глазах, Фрэнк видел, что Донна хочет этого не меньше, чем он. Как же заставить ее понять? Какие слова нужны, чтобы она их услышала?

     Он терпеливо начал сначала:

     — Мне тридцать два года, Донна, и я никогда не просил женщину пойти за меня замуж. Мы живем уже не в том обществе, где чувствуешь себя неполноценным, не имея жены и двух-трех малышей. В моей жизни есть все, чтобы чувствовать ее наполненной. Или было. — Он пропускал ее волосы через пальцы, заглядывая в глаза. — Я прошу тебя...

     Ее охватывал панический страх. Донна прижала пальцы к его губам, не дав договорить.

     — Нет, не надо.

     Он отбросил ее руку. Глаза его гневно сверкали.

     — Что «не надо»? Не просить тебя выйти за меня? Не любить тебя? Что?

     Донна сжала губы, подавляя рыдания.

     — Я не хочу любить тебя, Фрэнк.

     — Не знал, что любовь можно открывать и закрывать, как вентиль. Мне казалось, что она либо случается, либо нет. — Он видел муку в ее глазах и чувствовал себя виновным в ее страданиях, но не мог остановиться. Он был зол на нее, зол за то, что она отказывает им обоим в том, что было бы чудесно. — Я вовсе не искал любви, но она пришла ко мне. И к тебе тоже. — Требует расплаты, думал он. — Называй это роком, озарением, стрелой Амура или колдовством, но я полюбил тебя с первого взгляда. Только не знал, насколько это серьезно. Это мне предстояло выяснить. — Он смотрел на нее почти торжественно. Никогда он не думал, что полюбит кого-нибудь так сильно. — Но теперь я знаю.

  65