Последние отзывы

  3  

Мэри Агнес фыркнула, собрала фарфор и вернулась в кухню. Гоуван не отступал от нее ни на шаг, как щенок. Она расставила чайники по подносам и принялась насыпать в них чай, потом расправила салфетки и стала раскладывать серебряные ложки, демонстративно игнорируя молодого человека. Жестоко наказанный, Гоуван подыскивал, что бы такое сказать, чтобы вернуть ее расположение. Он смотрел, как она подалась вперед, чтобы взять молоко и сахар. Под напором ее полной груди мягкая шерстяная ткань платья натянулась.

У Гоувана пересохло во рту.

– А я тебе рассказывал, как плавал на остров Гробницы?

Не самое вдохновляющее начало для беседы. Остров Гробницы был густо поросшим деревьями холмом посреди озера Лох-Ахиемор. Увенчанный любопытным сооружением, которое издалека казалось искусственной руиной в викторианском стиле, он был местом последнего упокоения Филипа Джеррарда, недавно ушедшего в мир иной мужа нынешней владелицы Уэстербрэ. Такому парню, как Гоуван, сызмальства привыкшему к физическим нагрузкам, конечно же, ничего не стоило туда сплавать. Едва ли и Мэри Агнес, которая, вероятно, и сама могла бы запросто проделать то же самое, сочла бы это великим подвигом. Поэтому он начал срочно придумывать, чем бы приукрасить свой рассказ.

– А ты ничего не слыхала про этот остров, Мэри?

Мэри Агнес пожала плечами, ставя чашки на блюдца. Но ее лучистые глаза метнули короткий взгляд в его сторону, этого Гоувану оказалось достаточно, чтобы ощутить прилив вдохновения.

– Не слыхала? Ну, Мэри, все в деревне знают – в полнолуние миссис Франческа Джеррард стоит вся голая у окна в своей спальне и зовет, значит, мистера Филипа, чтобы он пришел к ней. С острова Гробницы. Где его похоронили.

Теперь он точно привлек внимание Мэри Агнес. Забыв о подносах, она прислонилась к столу и сложила руки на груди, приготовившись слушать дальше.

– Ни словечку не верю, – предупредила она. Но тон ее голоса говорил о другом, как и лукавая улыбка.

– Да я тоже не верил, лапуля. Ну так вот, в последнее полнолуние я поплыл туда на лодке сам. – Гоуван с опаской ждал ее реакции. Но улыбка ее стала шире. Глаза еще больше заискрились. Воодушевленный, он продолжал: – Миссис Джеррард – какой это был вид, Мэри! Голая, в окне! Руки протягивает! И сиськи ейные свисают прям до пояса! Вот ужас! – Он театрально передернулся. – Так что мне-то ясно, чего мистер Филип так спокойненько лежит! – Гоуван бросил тоскующий взгляд на прелести Мэри Агнес. – Потому как это чистая правда, что при виде красивой женской груди мужчина нипочем не останется спокойным.

Мэри Агнес проигнорировала более чем прозрачный намек и вернулась к своим чайным подносам, отмахнувшись от его попытки продолжить рассказ:

– Шел бы ты работать, Гоуван. Ты вроде должен был утром заняться бойлером? Этой ночью он все чихал, как моя бабуля.

От столь прохладной реакции у Гоувана упало сердце. Рассказ о миссис Джеррард наверняка должен был поразить воображение Мэри Агнес, так что она могла даже, например, попросить отвезти ее на остров в следующее полнолуние. Сгорбившись, он поплелся в судомойню, где покряхтывал бойлер.

Однако Мэри Агнес, словно сжалившись над ним, заговорила снова:

– Но даже если б миссис Джеррард и хотела, мистер Филип не вернулся б к ней, дружок.

Гоуван замер на полпути.

– Почему?

– «И чтобы тело мое не лежало в этой проклятой земле Уэстербрэ», – язвительно процитировала Мэри Агнес. – Так говорится в завещании мистера Филипа Джеррарда. Миссис Джеррард сама мне это сказала. Так что, если твоя история верная, она может хоть вечность простоять у окна, если надеется воротить его таким манером. Не будет же он ходить по воде, как Иисус. Даже ради сисек, вот так-то, Гоуван Килбрайд.

Завершив свою речь сдержанным смешком, она пошла за чайником. И когда вернулась к столу, чтобы налить воду, прошла так близко от Гоувана, что вся его кровь забурлила снова.

Всего нужно было разнести десять подносов с утренним чаем, включая хозяйкин. Мэри Агнес была преисполнена решимости проделать это не споткнувшись, не разлив ни капли и не смутившись, если вдруг застанет кого-нибудь за одеванием. Или за чем похуже.

Она много раз репетировала свой первый выход в качестве гостиничной прислуги. «Утро доброе. Чудный денек», – и быстро пройти к столу и поставить чайный поднос, стараясь не смотреть на кровать.

  3