73 
— Она считает, что сумеет раздобыть деньги?
— Я задал ей этот вопрос. Дескать, прошу прощения, но сможете ли вы собрать такую сумму? Она сказала «да». Сказала, поскольку нам известно, кто за этим стоит, особой опасности она не видит. В смысле, поскольку парень — идиот.
— Так прямо и сказала?
— Что-то в этом роде. По-видимому, она совершенно уверена, что Ричард завалит дело.
— Но сперва ей придется собрать деньги, — уточнил Ла Брава.
— Мне все равно, где она их возьмет, — отозвался Торрес. — Может, под кроватью хранит, ее личное дело.
— Нужно переписать номера банкнот.
— Сфотографируй их. Я проконсультируюсь в банке. Но если парень уйдет с деньгами, они пропали.
Ла Брава умолк. Отхлебнул глоток пива, выглянул из окна — небо сливалось с океаном, огромное пространство таяло в сумраке надвигавшейся ночи, мир первозданной чистоты, где нет места преступлениям. Дурные идеи зарождаются в замкнутом пространстве. Торрес тоже поглядел в окно, но не нашел там ответа на свои вопросы и вновь обратился к Ла Браве:
— А что у тебя на уме?
— То же, что и у тебя: неужели он так туп?
— Придется с этим смириться.
— Может, он только прикидывается идиотом?
— Не похоже, чтобы он очень старался.
— А если главный — не он?
Теперь пришлось призадуматься Торресу:
— А кто, мокроспинник?
— Кундо покрутился тут несколько дней, осмотрелся, — развивал свою мысль Ла Брава, — а теперь, когда записка попала по назначению, он смылся. Оставил Ричарда на виду для отвода глаз. Отвлек нас, а сам пока готовит дело.
— Хорошо бы собрать сведения о нем, узнать, чем он занимался на Кубе.
— Сидел в тюрьме — информация от Давида Беги, получена с помощью Гилли и Пако Боза.
— У тебя осведомителей больше, чем у меня.
— Я их не сдаю.
— Может, разузнаешь побольше о мокроспиннике, что он за человек?
— Может, вам надо взять Ричарда, — предложил Ла Брава. — Вы-то хоть умнее, чем он?
— Хотелось бы надеяться.
— Разыграйте спектакль— типа, у вас все улики. Предложите ему сдать мокроспинника. Ричард обожает сделки с полицией. Возьмите мокроспинника и заприте их в одной комнате. Кто выйдет живым, получит от десяти до двадцати пяти лет.
— Или оба уйдут.
— А что, идея!
— Знаешь, какое впечатление у меня складывается, когда я тебя слушаю? — спросил Торрес. — Интуиция, понимаешь.
— Какое?
— Не слишком-то ты переживаешь за свою кинозвезду. Не принимаешь близко к сердцу ее интересы.
Ла Брава промолчал.
— Я не хочу предъявлять этим парням покушение, я хочу взять их с мешком денег в руках. Вот что я собираюсь делать: следить за ней и за мешком. Не спускать с них глаз. Мне только это и остается. Во-первых, я не хочу, чтобы ее убили из-за меня, во-вторых, и не хочу подвести свой отдел, — подытожил Торрес.
Глава 20
Похоже на какой-то из ее фильмов.
Эта мысль все время крутилась в его мозгу, а причиной была та фраза, которую обронил Бак Торрес: «Не слишком-то ты переживаешь за свою кинозвезду».
Ла Брава, хорошенько все обдумав, вынужден был признать, что это правда. А коли так, значит, в его голове смешались два образа Джин Шоу: реальной Джин и той, что на экране. За ту, которая на экране, он никогда не волновался, поскольку она и сама могла о себе позаботиться или же потому, что ее героиня не заслуживала особого сочувствия — она часто играла преступницу и никогда — жертву. Сейчас же Джин попала в историю, смахивающую на кино, однако здесь она была жертвой, а не паучихой, разлучницей или алчной девицей. На этот раз именно она — хорошая девочка. Только вот хорошими девочками, как правило, бывают блондинки, ясноглазки, хранящие свое целомудрие для Роберта Мичема, Дика Пауэлла или… Виктора Мейчера.
Ему вспомнилась сцена с Виктором Мейчером в комнате с зарешеченными окнами. Она выдыхает ему в лицо струю сигаретного дыма (хорошие девочки никогда не выдыхают дым, а тем более кому-то в лицо). У Виктора Мейчера играют желваки на скулах, но он даже не моргнул, когда дым попал ему в глаза. Он не сердится на нее, скорее, он разочарован. Близится конец. Она выпускает еще одну струю дыма, ее уводят в зал суда и приговаривают к пожизненному заключению за убийство.
Она кричит судье: «Я не делала этого! Клянусь, я не делала этого!» — и ее уводят, газетчики разбегаются по своим делам, поспешно нахлобучив шляпы, Виктор Мейчер стоит в дальнем конце зала рядом с хорошей девочкой, рядом с мисс Целомудрие, крепко стиснув челюсти, и в глазах его печаль.
73 
