142 
— Ну что ж, хорошо. Где ваша сестра?
— О ней не беспокойтесь. Для безопасности я заблаговременно отослал ее к мисс Мэнн, а сегодня утром я отправил их обеих на воды в Вормвуд-Уэллс, где они проведут несколько недель.
— Мистер Хелстоун тоже оставил меня ночевать в своем доме! Вы, джентльмены, думаете, что очень умны. От души поздравляю вас и надеюсь, что воспоминания об этой истории доставят вам истинное наслаждение. Вы так проницательны, так предусмотрительны, но — увы! — не всеведущи. У вас под носом происходят вещи, о которых вы даже не подозреваете, однако так и должно быть, иначе женщинам будет недоступно тонкое удовольствие дурачить вас. Ах, друг мой! Вы сейчас пытаетесь прочесть истину на моем лице, но это вам не удастся.
Действительно, судя по его виду, Мур ничего не понимал.
— Наверное, вы считаете меня опасной представительницей слабого пола? Признайтесь!
— Во всяком случае, необычной.
— А Каролина — она тоже необычна?
— По-своему, да.
— По-своему? Что значит «по-своему»?
— Вы ее знаете не хуже, чем знаю я.
— И, зная ее, могу вас заверить: в ней нет никакой эксцентричности, и ладить с нею нетрудно, — вы согласны?
— Это зависит…
— Во всяком случае, уж в ней-то нет ничего неженственного?
— Зачем же делать такое ударение на «ней»? Или в этом вы считаете себя ее противоположностью?
— Это вы, очевидно, так считаете, но дело не в этом. В Каролине нет ни одной мужской черты, она не относится к разряду так называемых бойких женщин.
— Однако и она способна на вспышки, я сам видел.
— Да, я тоже видела, но огонь не тот! У нее это всего лишь короткий трепетный огонек, искра, которая взлетает, сверкнув, и тут же угасает…
— И оставляет ожог на ней самой, испуганной собственной смелостью. Но ваше описание подойдет не только к Каролине.
— Я хочу сказать лишь одно: несмотря на всю свою доброту, покорность и наивность, мисс Хелстоун тоже способна ввести в заблуждение даже такого проницательного мужчину, как мистер Мур.
— Что вы с ней тут делали? — вдруг спросил Мур.
— Вы уже завтракали?
— Что у вас за секреты?
— Если вы голодны, миссис Джилл вам что-нибудь приготовит. Ступайте в дубовую гостиную и позвоните, вам подадут, как в трактире. А если не хотите, возвращайтесь к себе.
— К сожалению, у меня нет выбора, я должен вернуться. Всего доброго! Увижу вас, как только освобожусь.
ГЛАВА XXI
Миссис Прайор
Пока Шерли болтала с Муром, Каролина поднялась к миссис Прайор. Она нашла ее в полном расстройстве. Миссис Прайор ни за что не призналась бы, что резкость Шерли оскорбила ее чувства, но по всему было видно, что в душе ее открытая рана. Любому другому показалось бы, что для нее ничего не значит нежная заботливость, с которой мисс Хелстоун старалась смягчить ее страдания, но Каролина понимала, что при всем своем внешнем безразличии миссис Прайор глубоко чувствует это внимание, ценит его и находит в нем исцеление.
— У меня нет уверенности в себе и решительности, — наконец сказала миссис Прайор. — Этих качеств мне всегда не хватало. Однако я надеялась, что мисс Килдар знает меня достаточно хорошо; знает, что я каждый раз всячески стараюсь все сделать как следует, чтобы все было к лучшему. Такая необычная просьба смутила меня, особенно после столь тревожной ночи. Я не решилась действовать на свой страх и риск! Но я надеюсь, что моя слабость никому не причинила вреда.
Кто-то осторожно постучал в полуоткрытую дверь.
— Каролина, пойди сюда! — позвал тихий голос.
Мисс Хелстоун вышла, — за дверью на галерее стояла Шерли. Вид у нее был смущенный и пристыженный, как у раскаивающегося ребенка.
— Как миссис Прайор? — спросила она.
— Очень огорчена, — ответила Каролина.
— Я была с ней так несправедлива, так несдержанна, что просто стыдно, проговорила Шерли. — И что я на нее накинулась? Ведь единственное, в чем ее можно обвинить, это в излишней добросовестности. Скажи ей, что я очень сожалею обо всем и пусть она меня простит!
Каролина выполнила это поручение с искренним удовольствием. Миссис Прайор не любила сцен; как всем скромным людям, они внушали ей настоящий ужас; поэтому она встала, подошла к двери и дрожащим голосом позвала:
— Идите сюда, дорогая!
Шерли стремительно бросилась в комнату, обняла свою компаньонку и, горячо ее целуя, проговорила:
142 
