65 
– Тогда почему ты решила, что уже можешь сама принимать решения? – Мама поднялась так резко, что ее стул с грохотом опрокинулся. – Если ты хочешь именно этого, Анна, то можно сделать все прямо сейчас.
Ее голос был чужим и холодным. Она ушла.
Примерно три месяца назад я позаимствовала у Кейт косметичку. Ну ладно – украла. У меня не было своей косметики. Мне не разрешали краситься, пока не исполнится пятнадцать. Но чудеса случаются, и Кейт не было дома, спросить было не у кого, а чрезвычайные ситуации требуют чрезвычайных мер.
Чудо было высокого роста, со светлыми волосами и улыбкой, от которой у меня кружилась голова. Его звали Кайл, и он переехал из Айдахо прямо ко мне за парту. Он ничего не знал обо мне и моей семье. Поэтому, когда он пригласил меня в кино, он сделал это не из жалости. Мы смотрели новый фильм про Спайдермена, по крайней мере, он смотрел. Я же все время пыталась понять, каким образом электричество преодолевает пространство между моим локтем и его.
Вернувшись домой, я все еще парила в воздухе от счастья. Поэтому Кейт застала меня врасплох. Она схватила меня за плечи и повалила на кровать.
– Ты воровка, – заклеймила она меня. – Ты открыла без спроса мой ящик.
– Ты все время берешь мои вещи. Два дня назад взяла синий свитер.
– Это совсем другое. Свитер можно постирать.
– Если мои бактерии живут в твоей крови, то почему они не могут жить в твоем дурацком блеске для губ?
Я вывернулась и перекатилась. Теперь преимущество было у меня. У нее загорелись глаза.
– Кто это был?
– Ты о чем?
– Если ты накрасилась, Анна, то на это должна быть причина.
– Отстань.
– Да ладно. – Кейт улыбнулась. Она просунула свободную руку мне под мышку и пощекотала. От неожиданности я ее отпустила. Минуту спустя мы уже боролись на полу.
– Анна, перестань, – простонала Кейт. – Ты меня убьешь.
Последних трех слов было достаточно. Я отдернула руки, будто обожглась. Мы лежали рядом между кроватями, и обе делали вид, что ее слова нас нисколько не ранили.
В машине родители начали ругаться.
– Может, надо нанять настоящего адвоката, – предложил папа.
– Я и есть адвокат, – отрезала мама.
– Но, Сара, – возразил папа, – если все это будет продолжаться, я хочу сказать, если…
– Что ты хочешь сказать, Брайан? Что ты на самом деле хочешь сказать? Что какой-то человек, которого ты никогда раньше не видел, сможет на суде объяснить Анне лучше, чем ее собственная мать?
После этого папа вел машину молча.
Я испугалась, увидев на ступеньках людей с телекамерами. Я была уверена, что они собрались здесь из-за какого-то громкого дела. Поэтому представьте мое удивление, когда перед моим лицом возник микрофон и коротко стриженная корреспондентка спросила меня, почему я подала в суд на своих родителей. Мама оттолкнула женщину.
– У моей дочери нет комментариев, – повторяла она снова и снова. А когда один парень спросил, знаю ли я, что являюсь первым генетически измененным ребенком в Род-Айленде, я подумала, что она ему сейчас врежет.
Я с семи лет знала, что родилась в результате искусственного оплодотворения, поэтому вопрос не стал для меня новостью. Когда родители впервые рассказали об этом, секс казался мне более отвратительным, чем зачатие в пробирке. Потом, когда тысячи людей лечились от бесплодия, моя история уже не была уникальной. Но генетически измененный ребенок? Конечно, если бы родители знали, что им предстоит, они имплантировали бы мне гены покорности, повиновения и благодарности.
Папа сидел рядом со мной, зажав руки между коленями.
В кабинете судьи мама и Кемпбелл Александер выясняли отношения. В коридоре было необыкновенно тихо, будто они забрали с собой все до единого слова, не оставив нам ни одного.
Я услышала женские шаги, и из-за поворота показалась Джулия.
– Анна, извини, я опоздала, еле пробилась через толпу прессы. У тебя все в порядке?
Она присела передо мной.
– Ты хочешь, чтобы мамы не было дома?
– Нет, – ответила я и, к своему стыду, расплакалась. – Я передумала. Я больше не хочу. Ничего не хочу.
Она долго смотрела на меня, потом кивнула.
– Давай я поговорю с судьей.
Когда она ушла, я сосредоточилась на своем дыхании. Сейчас у меня с трудом получалось то, что раньше я делала инстинктивно: вдохнуть, помолчать, принять правильное решение. Почувствовав взгляд отца, я повернулась.
– Ты говорила серьезно? – спросил он. – Ты не хочешь продолжать?
65 
