Особенно,... 
57 
— Зачем?
— Позвольте об этом беспокоиться нам.
— О, прошу вас, не надо меня все время щадить, — сказала она, не сдержав мгновенной вспышки гнева, вроде тех, что вызывали у нее младшие сотрудники, когда по небрежности делали глупые ошибки. — Почему вас заинтересовал полиэтилен?
— На тот случай, если в него заворачивали тело, — тихо произнес старший инспектор Блейк, с неохотой облекая свою мысль в слова.
— Но в таком случае разве там не лежало бы и тело? — спросила Антония, гадая, представляет ли он, с каким трудом она заставляет свой голос звучать спокойно.
— Не обязательно, — ответил Блейк, заметив, что на лице констебля Дерринг написано отвращение. — Закапывание тела в саду могло быть временной мерой.
— Я этому не верю, — сказала Антония. — И не поверю.
— Хорошо. Вот и не верьте. — Он улыбнулся ей и, казалось, ждал, что она покинет собственную кухню. Антония не знала, что сказать, куда пойти, как протянуть время, пока они найдут все, что можно найти. В конце концов она пошла наверх позвонить Триш. По крайней мере, это займет немного времени.
Когда включился автоответчик Триш, она сказала:
— Это Антония. Они копают в саду.
Потом набрала номер прямого телефона в своем кабинете и услышала собственный голос. Удивленная и разозленная, что ее секретаря нет на месте, она посмотрела на часы и обнаружила, что еще всего лишь девять часов. Она положила трубку и принялась взад-вперед расхаживать по комнате и ванной, жалея, что никак не может поторопить полицию.
По счастью, скоро перезвонила Триш и сказала, что выходила за газетами, как раз когда звонила Антония.
— Они пока ничего в саду не нашли? — спросила Триш.
— Только старый полиэтилен. Они заберут его с собой, но не думаю, что он имеет какое-то отношение к делу.
— Понятно. Хорошо. Как ты?
— А как ты думаешь?
— Я имела в виду бытовые мелочи, — с раздражающим терпением пояснила Триш. — Но если ты не расположена говорить, не надо. Антония, мне бы хотелось задать тебе один вопрос. Я пыталась вчера, но…
— Что за вопрос?
— Ты по-прежнему считаешь, что Ники виновата в том, что случилось?
— Конечно. — Она рассказала бы Триш, если бы та поинтересовалась, что в коляске слишком много крови, учитывая только разбитые коленки мальчика, но Триш об этом не спросила.
— Я только хотела узнать, не позволишь ли ты провести тест на полиграфе — ну, знаешь, чтобы поймать Ники, если она в чем-то лжет тебе и полиции.
Тест на полиграфе. Почему она о нем не подумала? Ведь это просто напрашивалось, а ей и в голову не пришло.
— Я знаю, что полиция эти тесты не любит, — продолжала Триш. — Но они могут быть полезны, и я подумала, что в любом случае сделать его очень даже стоит. У меня есть подруга, ты ее, кажется, не знаешь, ее зовут Эмма Нэтч, она специалист в этой области. Если ты не возражаешь, она проведет такой тест на Ники и не возьмет денег.
— Это великодушно, но дело не в деньгах.
— Да, — согласилась Триш. — Так я могу договариваться? Мне кажется, именно это теперь и нужно сделать.
— Да, наверное, нужно. Когда?
— Ну, Эмма сказала, что могла бы приехать сегодня утром, попозже, скажем, в двенадцать или в полпервого. Тебе это подойдет?
— Да, думаю, подойдет. Я позабочусь, чтобы Ники была здесь. О чем именно ее будут спрашивать?
— Мы с Эммой обсуждали это и решили дать ей заново рассказать историю про детскую площадку, шаг за шагом, чтобы проверить правдивость каждого слова, а потом расспросить про то, как она вообще обращалась с Шарлоттой, и про синяки в частности.
— Звучит разумно.
— Прекрасно. Тогда я скажу Эмме, что мы встретимся с ней у тебя, чтобы я вас познакомила.
— Нет. Не беспокойся. Пусть она приезжает сама. В доме и так слишком людно с этой полицией, которая заглядывает во все углы. Мне бы не хотелось, чтобы ты приезжала.
— О! Ладно. Как хочешь.
— Пусть твоя подруга захватит какое-нибудь удостоверение личности. Я не хочу по ошибке впустить в дом журналистку.
— Я ее предупрежу. Спасибо, Антония. И если передумаешь, позови меня.
— Конечно. До свидания, Триш.
Антония положила трубку и задумалась о проверке на полиграфе и о том, почему она не сообразила, что Триш все об этом знает, и не попросила о тесте раньше.
Глава четырнадцатая
В Бакстоне, в Дербишире, примерно в то же самое время сидела за завтраком чета, возраст которой приближался к семидесяти. Как всегда, они ели гренки, яйца, бекон и печеные помидоры. Гарольду такая еда нравилась, а Рени была уверена в ее полезности, что бы там ни писали все эти лондонские газеты про холестерин, животные жиры и все остальное. Она не хочет, чтобы Гарольд выходил утром из дому без горячего завтрака. А хлопья, которые едят в нынешнее время, да еще размоченные в холодном молоке, взрослому человеку впрок не пойдут. И разве в молоке нет животного жира? Все эти новомодные правила питания — чушь и глупость, если хотят знать ее мнение. Она увидела, что Гарольд принимается за яйцо, и захотела убедиться, что желток нужной консистенции. Мужу нравится желток пожиже, но он терпеть не может, если жидкий белок. С удовольствием удостоверившись, что не утратила мастерства, Рени развернула газету, которая лежала, тщательно сложенная, рядом с ее тарелкой, и нарезала гренок на аккуратные квадратики, прежде чем макать его в яйцо; неторопливо нанизала на вилку жареный хлеб и, для вкусового контраста, кусочек бекона и понесла ее ко рту.
57 
