Последние отзывы

  97  

Она медленно шла по коридору тошнотворного цвета, по обе стороны которого располагались закрытые двери, и казалась очень маленькой и очень упрямой. Он знал, что она что-то от него скрывает, но не сумел узнать что. Он снова вспомнил соседку, которая настаивала, будто в субботу видела Бэгшот и ребенка по дороге в парк. Бэгшот катила коляску, но соседка была абсолютно убеждена, что видела и девочку. Плачущую и кричащую, но вполне живую, когда они вместе шли по тротуару. Блейк знал, как легко такие старые курицы, вроде его свидетельницы, путают дни, но она твердо стояла на своем. Он с трудом удержался, чтобы не встряхнуть ее и не заставить признать, что она могла видеть Бэгшот и коляску, но не ребенка. Он старался изо всех сил.

Кроме того, он вспомнил о «голубом» инструкторе по плаванию, который здорово нервничал во время беседы, пока не понял, что его расспрашивают о Бэгшот и о том, как она обращалась с девочкой, а не о его личной жизни. Эта нервозность показалась Блейку весьма подозрительной, и он решил копнуть поглубже. Тогда парень сломался и признался, что привлекался за распространение наркотиков и еще подростком отсидел в Фелтэме. Блейк послал сотрудника проверить эти сведения, и причина нервозности стала совершенно ясна. В спортивном клубе, где он работал, торговали не только анаболическими стероидами, но и героином, и кокаином, и амилнитратом, и бог знает чем еще. Он передал информацию отделу по борьбе с наркотиками. Инструктору по плаванию, возможно, уже предъявили обвинение, но это Блейка не касалось.

Успокоившись, парень дал абсолютно недвусмысленную характеристику Бэгшот: заявил, что она была в прекрасных отношениях с девочкой, которая ее обожала и на теле которой он никогда не видел никаких следов травм. Блейк надавил на него в этом вопросе, даже упомянул про синяки на руках Шарлотты, но гей держался своих показаний и сказал, что никогда никаких синяков ни на руках, ни на других местах у нее не видел. Антония заметила их вечером в воскресенье, так что, возможно, за неделю, к следующему уроку, они сошли. Но попотеть-то с парнем все равно пришлось.

— Ну, Ники? — сказал Блейк, когда она остановилась перед ним. — Как чувствуешь себя?

— Уставшей, — ответила она без видимого возмущения. — Как я уже говорила, в соседней камере сидел пьяный, который полночи пел, а вторые полночи блевал. О чем еще вы хотите меня спросить?

— Ни о чем, дорогуша. Мы тебя отпускаем, — сказал он, наблюдая, как ее лицо, словно солнечным светом, озаряется надеждой.

— Значит, вы ее нашли?

— Нет. Пока нет.

Ее лицо померкло, окаменело.

— Почему нет? — Она пристально посмотрела ему в лицо, словно надеясь прочитать на нем ответ. — Не так уж много мест, где она может быть. Вы должны искать. Она может быть…

— А ты удачно изображаешь тревогу, — сказал он, стараясь задеть ее и вполне преуспев в этом. Краем глаза Блейк видел, что сержант проявляет нетерпение, но он не собирался упускать лишний шанс расколоть Бэгшот.

— Разумеется, Шарлотта мне небезразлична. Когда же вы все поймете это своими тупыми головами? — сказала она, повышая голос.

Так, подумал он, может, мы наконец к чему-то и придем. Он уже собрался было спросить Бэгшот, как далеко завело ее это небезразличие, когда она, внезапно потеряв самообладание и разразившись истерическими слезами, принялась бить обоими кулаками по столу сержанта, так что Блейк испугался, что она разобьет их в кровь, а потом подаст на него в суд за жестокость. Он дал знак сержанту успокоить девушку, а сам как можно незаметнее ушел. День выдался длинный, а у него еще прорва дел. Какое счастье, что ему не хотелось идти домой.

Утром первым делом надо вместе с кем-нибудь — вероятно, с Кэт — прикинуть, как лучше распорядиться ограниченными средствами, выделяемыми на слежку. И нужно будет еще раз повидаться с Антонией Уэблок. Им определенно повезло, что он наладил с ней хорошие отношения и она так откровенна. Это произвело впечатление даже на суперинтенданта. Но оставались один-два момента, которые необходимо было прояснить, и нужно еще утрясти вопрос с сжиганием писем. Она пообещала сохранить сегодняшнюю почту, чтобы показать, почему ей пришлось уничтожить остальное. Нетрудно представить, какого рода послания она получает, но не следовало делать это без их разрешения.

Она невесело рассмеялась, когда он сказал ей об этом, и объяснила: когда занимаешь такую должность, как она, забываешь, что такое просить у кого-нибудь разрешения. Он, быть может, и рассердился бы, но она сразу же посерьезнела и процитировала одно из худших писем. Пока она говорила, ее лицо заметно побледнело, а голос задрожал так сильно, что ей пришлось остановиться. Тогда она взглянула на него глазами полными слез, слишком гордая, чтобы их скрывать, и попросила понять ее.

  97