42 
Малко холодно улыбнулся.
– Вы что-нибудь слышали о генерале Рэдфорде? Он глубоко уважал Хиллмана и знает, почему тот покончил с собой. Он будет преследовать вас до конца жизни. Сейчас он возглавляет ЦРУ, и я здесь по его приказу.
Эмир вытер пот со лба. Он мысленно проклинал египтян.
– Если то, что вы говорите, правда, то я должен буду убрать вас вместе с девушкой. Никто ничего не сможет доказать.
– Убив Китти, вы подпишете себе смертный приговор.
Он по-прежнему не мог убедить эмира.
– Отправляйтесь к ней, – приказал эмир. – Это письмо необходимо мне как можно быстрее.
* * *
Китти Хиллман, съежившись, сидела на узкой кровати, обхватив колени правой рукой и закрыв левой лицо.
Малко секунду стоял неподвижно, чтобы не напугать девушку.
Комната Китти была точно такой же, как та, в которой он провел ночь, и выходила на тот же безлюдный горный пустырь. Почти сутки Малко был оторван от внешнего мира.
– Китти, – тихо позвал он.
Девушка не шелохнулась. Малко медленно подошел и положил руку на ее плечо.
– Китти, не бойся, я твой друг.
Он не знал, понимает ли она его, и повторил фразу несколько раз. У него был только один выход: бежать вместе с Китти. Однако в данный момент это казалось невозможным.
Китти опустила руку, прикрывавшую лицо, и взглянула на Малко. Успокоившись, она вытянула ноги и опустила голову на подушку.
Глядя в полные нежности золотистые глаза Малко, Китти тихо спросила:
– Кто вы?
Но, испугавшись собственной смелости, она быстро отвернулась к стене.
– Я ваш друг, Китти, – повторил Малко. – Я друг вашего отца.
Она не понимала, но, схватив руку Малко, крепко сжала ее. Затем прошептала:
– Я хочу уехать. Мне страшно.
– Мы уедем, – спокойно сказал Малко.
Китти заплакала.
Около двух часов Малко приручал к себе Китти, как животное. Она, безусловно, была травмирована своим положением, и Малко был первым человеком, который обращался к ней с нежностью. Это было волнующе и жутко. За двенадцать лет работы в Разведывательном управлении Малко впервые столкнулся с такой бесчеловечностью.
Ночь, как всегда в тропических странах, наступила неожиданно. Китти задремала.
Малко вздрогнул, услышав поворот ключа в двери.
В комнату вошел эмир в сопровождении доктора Шака. Эмир иронично посмотрел на Малко.
– Итак, господин агент ЦРУ, чего вы добились?
Китти неожиданно широко открыла глаза и забилась в угол кровати.
Эмир пожал плечами.
– Вы написали письмо, господин Линге?
– Нет. Вы прекрасно видите, что девушка не в состоянии писать. Кроме того, я вам сказал, что Фостер Хиллман мертв.
– Я вам не верю, – ответил эмир. – Я считаю, что американцы недостаточно хитры, чтобы скрыть смерть такого человека. Вы напишете письмо, а она его подпишет. Я оставлю вас с мадемуазель Хиллман. Если письма не будет, то в этот раз мы отправим ее отцу не палец дочери, а глаз...
Эмир не шутил.
– Вы опасный сумасшедший, – констатировал Малко.
Ничего не ответив, эмир вышел из комнаты. В коридоре его ждали Абд эль-Баки и Абдул Азиз, не верившие в успех операции «Хиллман», и жестокость эмира возрастала по мере увеличения его страха.
– Ждите меня здесь, – приказал им эмир.
Оба египтянина поклонились.
После ухода эмира Китти разрыдалась. Крупные слезы текли по ее щекам.
– В чем дело, Китти?
– Мне страшно, – сказала она. – Я хочу уехать.
Она смотрела с мольбой на Малко большими наивными глазами. Малко погладил ее по голове, пытаясь успокоить. Китти постепенно расслабилась и задремала.
Неожиданно в коридоре послышались шаги, и в комнату вошел эмир.
– Письмо готово? – спросил он. Малко отрицательно покачал головой. Эмир взорвался.
– Глупец! Ваше упрямство ничего не изменит. Я все равно получу необходимые сведения. Завтра утром Шак будет оперировать мадемуазель Хиллман.
Китти спала, свернувшись калачиком.
– Чего вы добиваетесь? – спросил Малко.
Эмир объяснил:
– Список агентов ЦРУ в арабских странах Среднего Востока. Установлено, что почти все они работают на Израиль...
Малко был потрясен.
– Эти сведения никто и никогда не сообщит вам. Ни при каких обстоятельствах. Зачем вам понадобился этот список?
Эмир отошел от двери и жалобным тоном сказал:
– Меня шантажируют египтяне. На карту поставлена моя жизнь, поймите меня.
К Малко стала возвращаться надежда.
42 
