29 
Толстяк погладил свою лысину. Казалось, он чувствовал себя не в своей тарелке, то и дело тревожно поглядывая на дверь.
— Как жизнь, Вальтер? — спросил Бонтан. — Видишься со старыми друзьями?
— Очень редко, — вздохнул Вальтер Пеетерс.
Официантка принесла кружку пива, и он осушил ее одним глотком. Эрик Бонтан незаметно сделал девушке знак, прося повторить. Завязался разговор на общие темы; Малко не переставал спрашивать себя, что может связывать этот жалкий обломок прошлого с таинственными убийцами. Нет, в бистро, где собираются тоскующие по Третьему рейху юнцы, вряд ли встретишь человека такого размаха, как «великан»... Эрик Бонтан между тем тактично подводил собеседника к интересующей его теме.
— На днях ухлопали одного парня с оружейного завода, Густава Мейера. Ты его знал?
— Мейера? Да, видел несколько раз в «Харчевне».
— А того американца, которого пришили у «Колруйта»?
Вальтер Пеетерс секунду поколебался.
— Точно не помню, но кажется, я его встречал в Эттербееке. Этот тип много стрелял, и оружие у него всегда было — загляденье. Похоже, денежки водились...
— Он был знаком с твоими друзьями?
Бывший эсэсовец тут же замкнулся.
— Нет, вряд ли.
Бонтан украдкой кивал официантке, и кружки с «Мор субит» следовали одна за другой. Вальтер Пеетерс поглощал пиво, как губка. Лицо его побагровело, глаза налились кровью.
Разговор не клеился, то и дело наступали долгие паузы. Малко все больше убеждался, что зря теряет время, как вдруг Эрик Бонтан спросил:
— А эти гошисты? Как ты думаешь, кто их?..
Вальтер Пеетерс сделал вид, будто не расслышал. Журналист повторил свой вопрос. Его собеседник уклончиво пожал плечами:
— Черт их знает, психи какие-то...
Что-то в его тоне насторожило Малко. Вальтер Пеетерс явно нервничал, глаза его были прикованы к двери, словно он ожидал увидеть там призрак. Малко хотелось пересесть лицом к двери, но он был зажат в углу и боялся еще больше встревожить собеседника. Пиво лилось рекой. Язык у бывшего эсэсовца начал заплетаться. Внезапно Малко осенило: он заговорил по-немецки. Сначала Вальтер Пеетерс понимал его с трудом, но мало-помалу намять вернулась к нему.
Найдя в лице Малко внимательного слушателя, он пустился в воспоминания о войне, о Смоленске и битве за Берлин, затем перешел к своим послевоенным злоключениям — именно этого с нетерпением ожидал Малко.
Старый эсэсовец уже смотрел на него как на лучшего друга. После очередной кружки он заговорщически подтолкнул Малко локтем и кивнул на Эрика Бонтана.
— Если бы я только захотел, мог бы рассказать ему кое-что интересное...
— Что же? — спросил Малко.
— Грязная история... Надо бы...
Он вдруг умолк и уставился куда-то поверх головы Малко. Тот быстро обернулся, но лишь успел увидеть, как закрылась за кем-то стеклянная дверь. Он вновь перевел взгляд на своего собеседника. Тот сидел съежившись, растерянно глядя на стоявшую перед ним кружку. Наконец он словно очнулся, посмотрел на часы и сухо бросил:
— Ну, мне пора. Завтра рано вставать.
— Я хотел бы увидеться с вами еще, — сказал Малко. — Вы знаете столько интересного.
— О, я вам еще не все рассказал! — воскликнул по-немецки бывший эсэсовец. — Только ему ничего не говорите.
— Не буду, — согласился Малко. — Так когда мы увидимся?
— Я почти никуда не выезжаю. Работаю допоздна, в Брюсселе бываю редко. Приезжайте, если хотите, завтра вечером в «Харчевню», выпьем пива. Завтра у нас закрыто, мне будет спокойнее. Часам к десяти.
Он тяжело поднялся и нетвердой походкой направился к двери.
— Удалось что-нибудь выведать? — спросил Эрик Бонтан.
— Пока нет, — покачал головой Малко, — но я хочу поговорить с ним еще раз. Он чего-то испугался, когда открылась дверь. Вы не видели, кто вошел?
— Нет. Но у старика не все дома, он фантазер... Не знаю, можно ли ему верить. Когда вы с ним встречаетесь?
— Завтра вечером.
Эрик Бонтан покачал головой.
— Я удивлюсь, если он действительно что-то знает. Это конченый человек.
«Бахус» постепенно пустел. По-видимому, все посетители знали друг друга и бросали подозрительные взгляды на двух незнакомцев. Эрик Бонтан наклонился к Малко и шепнул:
— Они принимают нас за шпиков.
Малко и журналист вышли из бара. Темная улица оканчивалась тупиком; кругом — ни души. Малко вдруг подумал, что он единственный может опознать усатого друга Густава Мейера. В этом деле людей убирали и с меньшим основанием...
29 
