13 
— Какая приятная обязанность — помогать революции, — сказал он на своем экзотическом французском, запихивая носки в один из карманов своей боевой экипировки.
Такую очевидность не обсуждают. Малко закрыл свой чемодан. Позади него один из попутчиков, краснолицый и потный, пробормотал: «У негров три страсти: носовые платки, носки и Независимость».
Было бы за что его расстрелять, если бы кто-то из бурундийцев услышал его слова. Это был один из редких пассажиров, у которого, как и у Малко, пунктом назначения была Бужумбура. Почти все остальные продолжали полет до Найроби, вернее, продолжили бы, если бы не инцидент с иллюминатором. Поскольку ДС-6 был прикован до тех пор, пока его не заменят. В лучшем случае, это будет сделано завтра в течение дня.
А ведь бурундийцы категорически отказались выпустить на ночлег в город транзитных пассажиров, у которых не было визы. Несчастные сгрудились в зале ожидания и в баре без кондиционера.
Бельгийский экипаж был в ярости, но безрезультатно.
К тому же, встреча была скорее прохладной. Один из плакатов гласил, что комендантский час действует с полночи до шести часов утра и что всякий, застигнутый в это время вне дома, рискует быть убитым без предупреждения.
А также — что запрещается вести бунтарские разговоры против нового правительства.
Свободное и суверенное государство Бурунди не шутило с честью. Хотя большая часть его граждан жила голой в непроходимых джунглях и никто толком не знал, кто управляет страной, голос Бурунди в ООН строго учитывался при каждом голосовании.
Рука Малко уже коснулась двери, ведущей в зал аэровокзала, когда новый окрик солдата заставил его застыть на месте.
— Вас не обыскали!
Безучастный, он повернулся с подобием улыбки.
— Как же, это только что было сделано.
— Поставьте ваш чемодан и раздевайтесь.
Он не подозревал, что русые волосы отождествляли его в глазах негров с фламандцем, представителем породы белых, которую они ненавидели больше всего.
Теперь вокруг него было трое солдат и один сержант. Малко вспомнил то, о чем ему говорил Аллан Пап в Найроби, рассказывая о Бурунди.
«Это страна дураков. Если хотите остаться в живых, то всякий раз, когда какой-нибудь солдат с ружьем требует от вас чего-либо, сделайте это. Все что угодно».
Малко уже снимал свою куртку, когда белый, который пробормотал ему свое мнение о неграх, подошел вместе с туземным лейтенантом. Ему объяснили, в чем дело. Тот повернулся к Малко и вежливо поприветствовал его.
— Какое удовольствие принять иностранца, — сказал он.
Короткой фразой на кирунди он отпустил солдат. Теперь все четверо смеялись во весь рот. Малко поблагодарил, поставил крест на своих носках и вышел.
Вязкий запах витал в холле «аэровокзала», длинной конструкции из дерева и листового железа. Всего одна касса, представляющая иностранные компании, к тому же закрытая. Уже давненько на небольшую площадку, отвоеванную у леса, садились одни лишь ДС-6 «Эр Конго». Вышка командно-диспетчерской службы походила на водонапорную башню и имела не намного большую эффективность. С тех пор, как произошла революция, ею ведали военные.
Малко остановился на секунду. Повсюду, даже на полу, спали негры. В одном из углов был даже один мужчина с повязками, набухшими от крови, который носил ребенка, подвешенного к животу, как громадная пиявка.
Недавно в стычках между уту и тутси были ранены десятки человек.
Из крошечного бара местная красавица с вожделением рассматривала русые волосы Малко. Ее бубу с оборками, разрисованное швейными машинками, плотно облегало такие возбуждающие ягодицы, что они казались нереальными. В качестве знака внешнего великолепия она воткнула в свои торчащие волосы несколько шпилек «Бик».
Пышнозадая Венера подарила ему широкую улыбку. Ему некогда было ответить на такое проявление интереса: оба громкоговорителя в холле хрюкнули, раздался непонятный шум, и мужской голос объявил: «Сейчас будет говорить президент Симон Букоко».
Его прервал сердитый голос, видимо, голос Президента, который обратился к слушателям на певучем французском, официальном языке Бурунди:
«Мне очень, очень неприятно. Мой гнев не знает границ. Я решительно запрещаю чиновникам „заваливать“ девушек в помещениях правительственных учреждений. Не исключено, что я прикажу расстрелять подобных людей».
Неожиданно перейдя на незнакомый Малко диалект — урунди, — он продолжал вопить. С трудом подавив неудержимый смех, Малко огляделся: негры слушали, боязливо застыв по стойке «смирно», серьезные, как папа римский. Он воспользовался этим, чтобы улизнуть, перешагнув через двух ящериц, которые загораживали выход.
13 
