10 
Малко почувствовал, что задел чувствительную струнку. Черты лица собеседника незаметно разгладились. Он налил второй стаканчик виски.
– Я должен быть очень осторожным, – объяснил он. – Нас, кувейтцев, не любят. В особенности иракцы. Завидуют нашему богатству. И при всем том палестинцам у нас лучше, чем где бы то ни было. И все равно они завидуют. Если бы до них дошло, Что я с вами сотрудничаю, разразился бы ужасный скандал. Его величество был бы вынужден лишить меня поста.
Малко ухватился за спасительную идею:
– Если бы мне удалось вам помочь, Кувейт бы от этого только выиграл.
Абу Чаржах вздохнул:
– Конечно, конечно. По сравнению со мной у вас руки развязаны. Если в этом деле действительно замешаны палестинцы, то все равно мне трудно что-то предпринять... – Он глянул на Малко краешком глаза и лукаво улыбнулся. И тут до того наконец дошло, для чего был разыгран весь этот спектакль: начальник Махабета хотел обрести тайного сообщника, на которого бы он мог рассчитывать. Он устроил своеобразный экзамен и, кажется, остался доволен. Малко же продолжал нащупывать дальше.
– Во всяком случае, без вашей помощи я ничего не смогу сделать в этой стране. Не скрою от вас, что и у Ричарда Грина нет никаких следов.
Шейх оперся на подлокотник, явно польщенный. Малко заметил это и повел игру более уверенно. Он рисковал, но выхода не было.
– Знаете ли вы убийц принца Саида аль-Фюжелаха?
Кувейтец помолчал, потом пожал плечами:
– Не знаю. Скорее всего иностранцы. Может, палестинцы. Но за что его убили?
– Принц Саид был осведомителем ЦРУ. Он знал имена предполагаемых убийц Киссинджера.
Абу Чаржах изумленно икнул, плюнул через открытое окно и закурил сигарету.
– Сомневаюсь, что это так, – пробормотал он.
– Вы собираетесь оставить это преступление безнаказанным?
Тот покачал головой:
– Эмир, мой дядя, известный своей мудростью, не раз советовал мне не дразнить палестинцев. Принц Саид не был популярным. И если даже мы арестуем виновных, их очень трудно будет судить. – Он вздохнул. – Проклятая нефть! Прежде мы были у себя хозяевами, слишком бедными, чтобы кто-то нам завидовал. В те времена этим псам отрубили бы голову. Да ведь прошлого не воротишь!
– Неужели у вас нет никаких следов? – настаивал Малко. – Убийство же совершили средь бела дня!
Шейх выбросил сигарету. В свете костра, разожженного посреди двора, двигались черные тени.
– Подозрение падает на Жафара, слугу принца. Он – палестинец и наверняка замешан в преступлении, но твердит, что ничего не знает.
– Где он?
– Во дворце своего господина.
Малко резко повернулся к шейху:
– Если Киссинджер будет убит в Кувейте, это станет несмываемым позором для вашей страны. Не забывайте, что он – ваш гость... Может, мы сможем официально допросить Жафара?
Шейх молча созерцал собеседника круглыми глазами.
– Официально... – повторил он как бы про себя.
Взгляд начальника Махабета давил на Малко, словно был чем-то материальным. Он колебался, но, казалось, уже поддавался. Князь понял, что проявленное им мужество произвело на кувейтца большое впечатление. Но все держалось на тоненькой ниточке. Какой-то огонек, одновременно жестокий и веселый, сверкнул в глазах араба. Ведь не зря же кровь десяти поколений бедуинов текла в его жилах!
– Поехали за Жафаром! – с вызовом кинул он. И, высунувшись в дверцу, хрипло пролаял команду.
Тотчас же негры бесшумно скользнули на заднее сиденье «бьюика», отодвинули в сторону золотые автоматы и сложили к ногам свои сабли. Абу Чаржах улыбнулся Малко.
– Эти двое прибыли из Йемена. Я говорю на их диалекте, и они готовы за меня в огонь и в воду. Точно так же, как ваш шофер. Он прибыл из Омана. В полиции служит слишком много пропалестински настроенных людей...
Шейх стал выруливать со двора, за ним следовал «шевроле», а позади – машина, набитая стражниками в штатском, которые стояли во дворе.
– В этих домах никто не живет? – удивился Малко.
– По милости нашего великого эмира, – важно ответствовал Абу Чаржах. – Тут жили ловцы жемчуга. Нынче для них построены за городом великолепные новые дома, а эти оставлены крысам.
«Бьюик» выехал на авеню аль-Халиж аль-Араби и свернул направо. Ведя машину одной рукой, шейх вставил кассету в магнитофон.
* * *
Жафар залпом проглотил стакан виски. Стены заколыхались перед его глазами. Его уже два раза вырвало, но он выпил снова – надо привыкать. Доковыляв до кровати, на которой, скорчившись, сидела девушка, он рванул ее за волосы. Она вскрикнула. Он рванул еще раз, сильнее. Так как Мариетта яростно сопротивлялась, он изо всей силы надавил ей на грудь и стал выворачивать руки. Девушка выскользнула из кровати, пытаясь бежать, но слуга успел ее схватить. Размахнувшись, он ударил ее в лицо, до хруста в костях завернул руки за спину и швырнул на колени. Палестинец использовал передышку, чтобы перевести дыхание. После обеда он непрерывно пил, роясь в «кабинете напитков» с целью что-нибудь украсть. Иностранка и понятия не имела, что принц убит. Полиция ее не допрашивала... Намерение ее изнасиловать пришло к Жафару, когда девушка принимала душ. Все произошло очень быстро. Он овладел ею, еще влажной, прямо на мраморном полу ванной, после чего принялся пить. И пока пил, не отрывал от нее, униженной и недвижной, злобного взгляда. Палестинец упивался своей властью. Дом словно вымер. Повара, узнав об убийстве, попрятались в своих хижинах в глубине парка. Жафар поклялся использовать девку, пока хватит сил. Таким своеобразным способом он боролся против международного сионизма.
10 
