19 
— Мне надо с вами переговорить. Свет скоро будет включен. Как нам встретиться? Здесь везде микрофоны...
Он отпустил ее, и Лейла взволнованно прошептала:
— Пошли!
Она спрыгнула с кровати, нащупала руку Малко и потащила его за собой. Он последовал за ней, натыкаясь на мебель. Затем они прошли через какую-то дверь. Как только она закрылась за ними, через щели стал просачиваться свет. Повреждение исправлено! Малко нащупал на стене плитки. Видимо, они находятся в ванной комнате. Зажегся свет, и Малко увидел рядом высокую брюнетку с огромными синими глазами, полную, одетую в атласную ночную рубашку, украшенную кружевами. Женщина совсем не того стиля, как можно было судить по описанию Хильдегарды фон Брисбах.
— А камеры? — спросил Малко.
Лейла Галата указала рукой в правый угол комнаты. Там виднелся квадратик темного скотча, приклеенного к стене и прикрывавшего глаз телекамеры.
Лейла Галата нагнулась и открыла все краны. Только после этого она подошла к Малко и тихо сказала по-английски:
— Я заклеила эту камеру, объяснив им, что не желаю, чтобы они разглядывали, как я моюсь в ванной. Этого я добилась уже давно. Теперь мы можем поговорить. Кто вы?
Он внимательно посмотрел на нее, прежде чем ответить. Темные круги под глазами подчеркивали ее странную красоту. Ей было около сорока. Дыхание ее успокоилось, а поведение свидетельствовало о прекрасном самообладании. От нее доносился легкий запах тонких духов. Рафинированная особа, хладнокровная и в то же время в высшей степени женственная. Совершенно не соответствует описанию Хильдегарды. Малко спросил:
— А те, кто за вами следит, не заявятся сюда?
— Ночью нет. У них достаточно камер и микрофонов.
— А шум воды?
— Я часто принимаю ванну поздно после казино. Кто вы?
Синие глаза внимательно следили за ним. В них не было ни страха, ни удивления, только острое любопытство. Прежде всего следовало объясниться.
— Мое имя вам ничего не даст. Меня послали к вам люди, с которыми сотрудничал ваш муж перед тем, как его убили.
Лицо Лейлы Галата исказилось и ноздри задрожали.
— Он... убит?
— Разве вы этого не знали?
— Я подозревала. Здесь нет газет. Только радио Софии. Я надеялась, что он только ранен...
Она облокотилась о раковину, опустив голову. Лицо отразило невероятное горе. Малко стоял вплотную к ней, стараясь говорить тихо из-за микрофонов. От текущей воды поднимался густой пар, в котором растворялся запах, наполнявший комнату. Или Лейла играла комедию, или здесь было нечто, о чем Малко не подозревал.
— В момент убийства ваш муж был не один. Этот человек был только ранен. Именно вы заказали разговор, в результате которого покушение стало возможным.
Лицо турчанки исказилось, синие глаза наполнились слезами. Невольным жестом она сложила руки на груди.
— Я знала, что это случится, — сказала она бесцветным голосом. — Они требовали, чтобы я убедила мужа вернуться в Софию. Я не могла и предположить, что такое возможно. Впрочем, они все равно убили бы его.
— Почему?
Она пожала плечами.
— Это долгая история. Муж бежал отсюда. Меня оставил заложницей. Они не думали, что он уедет без меня. Никакой информации от него я не получала. Я была очень рада, когда мне сообщили, что можно с ним переговорить. Если бы я только знала...
— И вы ни о чем не догадывались?
— Нет. Они привезли меня в министерство внутренних дел.
— Кто «они»?
Она слабо улыбнулась и вытерла лоб. Комната была настоящей парилкой.
— Да вы прекрасно знаете кто. Комитет госбезопасности. Там они набрали номер «Империала» и дали мне трубку. Один из них был в наушниках. Я не сразу заметила, что аппарат был соединен с черной коробкой, по размеру похожей на пачку сигарет. Когда раздался голос Бечика, один из них подал какой-то знак. Я ничего не поняла, но испугалась и закричала. Однако было уже поздно: кто-то нажал на кнопку. Раздался треск, и связь прервалась. Потом мне объяснили: «Ваш муж — предатель. Он понес заслуженное наказание. При помощи взрыва по телефону по нашей команде. Ваш разговор с ним, разумеется, был записан. Следовательно, вас будут считать сообщницей. Вам лучше остаться в Болгарии».
Все ясно. План дьявольский. Черты Лейлы Галата постепенно утрачивали привлекательность, плечи опустились. Она шепнула на ухо Малко:
— Это было ужасно. У меня началась истерика. До сих пор я слышу этот ужасный треск. Они сделали мне какой-то укол и привезли в гостиницу в бессознательном состоянии. Я утешала себя тем, что это блеф, что Бечик только ранен. Но теперь...
19 
