141 
Мистера Корнхилла я увижу только через месяц. Довольно быстро я разгадала загадку этого странного письма, которое якобы сама и написала. На самом деле я, конечно, никогда не писала этого письма. Оно было подделано весьма искусной рукой, но я без труда догадалась, кто его настоящий автор.
Алисия Корнхилл была уверена, что поступает правильно. Она считала, что лучше сразу отрезать больную конечность, чем постоянно терпеть мучительную боль. Даже если эту конечность еще можно вылечить, она все равно никогда уже не будет выглядеть так, как ей бы того хотелось. Ее никогда не интересовали чувства других людей. Она всегда руководствовалась только своими желаниями.
Когда ей нужно было сделать так, чтобы я осталась в Хеп-пен Хис, она подделала письмо к моему отцу. Решив раз и навсегда разорвать мои отношения со своим сыном, она снова подделала мою руку.
Я представила себе, с каким старанием и усердием она выполняла эту деликатную работу, как аккуратно выписывала мое имя и имя моего возлюбленного. Все эти избитые фразы, которыми изобилует ее письмо, она наверняка позаимствовала из собственных любовных писем, которые писала, будучи юной девушкой. Очевидно, с ней случилась такая же история и ей пришлось отвергнуть чью-то пылкую любовь ради выгодного замужества. Алисия даже не побоялась (а ведь она всегда так брезгливо относилась к подобным вещам) взять в руки дешевую бумагу, чтобы все выглядело правдоподобно. Ведь молоденькая гувернантка не могла писать письма на дорогой почтовой бумаге. Представляю себе, с каким удовольствием она обдумывала все детали этого дела. Когда же работа была закончена (ей наверняка пришлось несколько раз переписывать письмо, чтобы не упустить ни одной самой мельчайшей детали), она аккуратно приложила к письму промокательную бумагу. А те невыразимые страдания, которые это письмо причинит ее сыну, она считала необходимой профилактической мерой. То, что это письмо навсегда сделает ее сына черствым и бездушным человеком, заботило ее меньше, чем погибший от мороза нежный листок. Еще бы, ведь ей посмели не подчиниться. Ей нужно было спасать положение. Я позволила себе вознестись слишком высоко, и меня нужно было поставить на место.
Что же, сейчас она уже мертва. Она была жестоко наказана тем, что ей пришлось пережить смерть своего младшего сына. Я убеждена, что она согласилась бы, чтобы Финч женился на дюжине гувернанток, если бы только таким образом можно было вернуть ее маленького мальчика. Я ее не осуждаю и не питаю к ней ненависти. Она поступала сообразно своим моральным принципам.
И все-таки это фальшивое письмо заставило меня о многом задуматься. Как бы сложилась моя жизнь? Какие бы изменения в ней произошли? Скорее всего, Финч отыскал бы меня, я в этом просто убеждена. Он приехал бы и увидел, что я уже вышла замуж. И что же было бы дальше?
Несмотря на захлестнувшие меня чувства, я не смогла бы стереть из памяти все, что произошло в моей жизни за эти годы. Да у меня и не возникло бы такого желания. Даже несмотря на то, что я не любила своего мужа, я не считала свой брак несчастливым.
Я думаю, что рукой, которая писала это письмо, руководили высшие силы. Наверное, так было угодно судьбе, чтобы я оказалась в своем доме, а Финч последовал своему настоящему призванию.
Однако какими бы правдивыми ни были мои догадки, существовала одна неоспоримая истина. По тем или иным причинам все люди, которых я любила, уходили от меня. И если миссис Корнхилл можно было назвать жестокой, то меня точно так же можно было обвинить в неосторожности и невнимательности.
Последнее, конечно, касалось Эммы. Однако, покончив с воспоминаниями о том, что не сбылось и что могло бы сбыться, я решила больше не поддаваться чувствам и все обстоятельно обдумывать и взвешивать. Финч сказал, что ему нужны доказательства. Я найду их.
На сегодняшний день мое детективное расследование в Фашиа Лодж не дало никаких существенных результатов. У меня, можно сказать, были связаны руки, потому что сестры Вилкокс всегда проявляли невероятную бдительность. Они никогда не считали, что я оказываю им помощь исключительно по доброте душевной. Когда враги вынуждены заключать между собой союз, то они всегда оберегают свои тылы и внимательно следят за своими бывшими недругами. И все это происходило не потому, что сестры хотели скрыть от посторонних глаз какую-то страшную тайну, а я – лишний раз продемонстрировать свое превосходство над ними. Просто я не сомневалась в том, что когда они окончательно поправят свое благосостояние, то приложат все усилия для того, чтобы стереть из памяти все эти унизительные подробности их былой бедности. Они словно родятся заново, став благородными аристократками, решившими пожертвовать своим личным семейным счастьем ради высокой цели воспитания настоящих молодых леди.
141 
