50 
Похоже, природа создала высокие и скалистые утесы, чтобы сдержать мощь морских волн, готовых обрушиться на город. Меня поразила сила и нежность моря, а также то, как быстро оно меняет свой цвет. Оно могло быть темно-зеленым, голубым и даже белым. Бременами в морскую гладь вплетались яркие солнечные нити, образуя причудливое кружево, и этим кружевом был покрыт весь прибрежный песок. Меня переполняло волнение, и я вынуждена была попросить мужа, чтобы он погулял с детьми. Меня душили слезы, и нужно было успокоиться. Наплакавшись вволю, я ощутила невероятное облегчение. У меня даже улучшилось настроение.
Я шла по берегу, вступив в нереальный и зыбкий мир, простиравшийся на много миль над земной твердью. Под ногами хрустел мягкий песок. Могучие волны с шумом разбивались о берег. На смену им поднимались новые волны. Над головой раздавались пронзительно-радостные крики птиц. Даже воздух казался каким-то изысканным деликатесом, таким он был необыкновенно чистым и нежным. Мне казалось, что я сейчас взлечу в небо, как воздушный змей. Дети же бегали возле самой воды и громко кричали от восторга. Я догнала Альберта, и мы пошли в более спокойное место.
Пройдя по длинной прибрежной полосе, мы присели на камень, а дети принялись строить город из песка. Они украшали свои сооружения ракушками и камнями, а Альберт все время давал им полезные советы по части архитектуры. Наконец он не выдержал, закатал рукава рубашки и начал сооружать какой-то громадный монумент. Я крайне удивилась, увидев, каким по-детски веселым и искренним был мой муж. Я была тронута тем, с какой готовностью дети приняли его в свою компанию, и даже подумала о том, что, наверное, смогу полюбить маленького ангелочка, как две капли воды похожего на моего простодушного мужа. Мы все станем детьми, крепко-накрепко закроем дверь, чтобы тревоги и волнения не проникли в наш дом, где поселятся наивность и простодушие. Хотя мое пребывание в мире взрослых людей было недолгим, но я успела познать все его искушения и ловушки. Сейчас я могу вернуться в прекрасный мир детства, который покинула совсем недавно.
Спустившись с камня, я начала собирать перламутровые ракушки и набрала их столько, сколько смогла унести. Я все могу в этой жизни – быть хорошей дочерью для своих родителей, опекуном и защитником для своих младших сестер, послушной женой для своего мужа и любящей матерью для своих детей. Я подумала, что вот сейчас, в этот день, в этот самый миг поняла, в чем состоит смысл жизни, и что обязательно воспользуюсь этим своим знанием. Господь так и не дал нам детей. Мы прогнали боль и разочарование и молча вдвоем, как и полагается супругам, несли эту тяжелую ношу. Альберт продолжал жить ожиданиями и прославлял свое будущее с невероятным, даже порой пугающим энтузиазмом. Мою маму, которая долго и упорна боролась со своей болезнью, все-таки призвал к себе Господь. Я лишилась своей самой главной поддержки и опоры в жизни. Она подарила мне жизнь и понимала меня как никто другой. Как часто я облегчала душу, рассказывая ей о своих печалях и горестях, ведь мы с ней обе знали, как трудна женская доля. Она терпеливо сносила мой своенравный характер. И вот однажды она вздохнула и отвернулась.
– Отпусти мою руку, дочь, – пробормотала она.
– Зачем? – спросила я и, поцеловав эту слабую руку, еще крепче сжала ее.
– Я должна уйти, – нетерпеливо сказала она.
– Куда уйти, мама? – испугалась я. – Ты ведь больна и должна лежать в постели.
Она снова повернулась и посмотрела на меня. Я ужаснулась, увидев ее лицо. Это было лицо смертельно уставшего человека. Оно выражало полное бессилие.
– Туда, куда нам всем предстоит уйти, моя неугомонная девочка, – сказала она. – Я должна уйти домой. Господь призывает меня. Меня накажут за то, что меня не отпускают те, кого я люблю здесь, в своей земной жизни. А сейчас отпусти меня, пожалуйста. Я отпустила ее руку и накрыла одеялом.
– Ты у меня умница, – сказала она и закрыла глаза. – Пообещай мне, что будешь заботиться об отце и о своем муже.
– Я обещаю, мама. – Я не могла поцеловать измученное лицо моей бедной мамы так, чтобы она не заметила моих слез.
Мама сразу успокоилась, и на ее лице даже появилось некое подобие улыбки. Она тихо вздохнула, так обычно вздыхают люди, которым снятся тревожные сны, и заснула навечно. Отлетели прочь все мирские заботы, и на нее снизошла тихая благодать. Теперь я осталась одна, и мне предстояло взвалить на свои плечи все ее земные обязанности.
50 
