Особенно,... 
101 
Удивленный неожиданным появлением яростно кидавшегося на собаку сокола, учитель осмотрел скалу и заметил в ней гнездо сапсана на высоте всего метров четырех над землей. Подойти к гнезду он не решился, потому что смелый хищник готов был, казалось, вцепиться в лицо человеку своими страшными когтями. Учитель хотел было отойти, как вдруг у себя под ногами увидел сидящую на гнезде белолобую казарку. Быстро скинув с себя куртку, он набросил ее на голову птице.
Таким образом ему удалось поймать казарку. С нею в руках он благополучно покинул опасное место.
На ноге казарки учитель обнаружил надетое Вами кольцо. Записав его номер, он выпустил птицу на свободу.
Потом учитель часто приходил наблюдать за казаркой издали, пока она не вывела птенцов и не удалилась с ними из-под скалы в ближайшее болото.
Ученые не раз находили гнезда казарок рядом с гнездами сапсанов. Под охраной смелых соколов казарки чувствовали себя к безопасности от врагов.
Однако для науки до сих пор остается загадкой, почему эти свирепые хищники не трогают в течение всего времени вывода птенцов своих доверчивых, но беззащитных соседей.
Во всяком случае. Ваша казарка в этом году благополучно вывела птенцов. Будем надеяться, что когда-нибудь она снова попадет в руки людям, и тот, кто ее поймает, расскажет нам о ее дальнейшей судьбе.
За председателя……»
Подписи Миша не разобрал.
1923 г.
С ВОЗДУХА
ПО-2 широкими кругами шел на самой малой скорости.
Позади летчика на пассажирском месте с пятизарядным дробовиком-автоматом на коленях сидел охотник. Не отрывая от глаз бинокля, он вглядывался в медленно вращающуюся под ним панораму степи с темными пятнами озер, серыми полосками дорог, черно-белыми, еще не одевшимися листвой колками — березовыми лесками.
Рассветало.
С небольшой высоты, на которой шел самолет, охотник различал то тут, то там неясную тень большой совы, лисицы, филина: ночные хищники возвращались с разбоя по своим дневным убежищам в колках, по берегам рек, в оврагах. На просветлевшем небе всюду поднимались крошечные жаворонки, звонких песен их не было слышно за ревом мотора.
Охотник на минуту опустил бинокль, закрыл уставшие вглядываться глаза.
Хорошо знакомые ему места… С ними связано много живых воспоминаний.
В только что оставшейся позади деревне — охотник видел ее и с закрытыми глазами — он молодым еще человеком прожил два года. В гуле ветра вдруг почудился ему волчий вой. Да, страшный бич этих мест — волки! Бывало, как заведут свои жуткие песни ночью, — часами не спишь, всё придумываешь, как дать отпор обнаглевшим хищникам.
Скотины-то сколько резали — овец, жеребят, лошадей! Собак прямо в селении из-под крыльца брали.
Колхозники обижались: «Почто зверя не бьешь, охотник?»
Поди-ка возьми в степи волка! Тут и гончие не помогут. Другое дело, когда лес кругом. Там дневку выследил, флажками по кустам обнес, — весь выводок в одну облаву можно кончить. А в голой степи как обложишь зверя, когда шнур с флажками не на что нацепить!
За два года одного волка только и взял, да и то случайно.
…И пожилому охотнику четко вдруг припомнился жаркий летний день, сенокос, черные коршуны, парящие над степью.
Вышел он сусликов' пострелять. В обоих стволах ружья — мелкая дробь. И вдруг из балочки, из овражка — совсем рядом — возник большой изжелта-серый зверь. Затрусил не торопясь в степь.
Всё-таки свалил его охотник с двух выстрелов. Да сгоряча, бросив ружье, — к нему. Известно, — молодость. Ножом прирезать хотел. И ни к чему было, что зверь на поджатых ногах лежит, уши к башке прижаты.
Ладно еще, — как-то руку успел подставить, в руку зубы пришлись, — нож куда-то к черту отлетел. А то бы волчьей-то хваткой за горло.
Так, сцепившись, и покатились в овражек.
Спасибо, косари подоспели на крик: забили зверя. Матерый был, такой даром своей жизни не отдаст…
Охотник открыл глаза. Засучил рукав на правой руке, задумчиво поглядел на красный рваный шрам выше кисти. Счастье, что кости не раздробил волчище. Без руки бы сейчас не охотиться.
Натянул рукав. Опять взялся за бинокль.
Свету заметно прибавилось. Впереди за колками серебристо змеилась речка; уже отчетливо был виден каждый камень на ее обрывистом берегу, каждый кустик травы.
101 
