Лёгкий, ненавязчивый романчик 
138 
Но и кашкалдак-лысуха заметила его. Со стоном и хныканьем она кидается в спасительные заросли камыша. За ней сейчас же исчезают товарки.
Лунь дал круг над озеринкой и чуть не наткнулся на спокойно стоящую по колено в воде, большую, горбатою серую цаплю.
Цапля только повернула к нему острый, как штык, нос, — и лунь сразу взмыл, пошел выше и как раз в мою сторону. Не по его когтям добыча.
А цапля опять как будто заснула. Длинная шея вопросительным знаком повалена на спину и грудь, клюв снова глядит в воду.
Миг — и быстрей мысли развернулась шея, клюв, как копье, вонзился в воду. Миг — и клюв уже высоко в воздухе, раскрылся, и в нем блеснула и пропала серебристая рыбка.
Лунь налетел на меня совсем близко. Рука и глаз помимо сознания делают выстрел.
И цапля тяжело поднимается над камышами. Летит, вытянув назад прямые ноги, медленно махая точно из тряпок сшитыми, смешными крыльями.
Рука и глаз.
Я не хотел стрелять цаплю: зачем она мне? Но рука и глаз сделали свое дело: вот она лежит на воде, распластав широкие круглые крылья и грозно направив штык-клюв в мою сторону.
Что-то уж очень я разгорячился с этой сумасшедшей пальбой по уткам. Довольно мне дичи, всё равно больше и не унесешь. Надо в себя прийти. Вон и профессор бахает и бахает, тоже вошел в раж.
— Хоу, Виктор Степанович!
— Здесь.
— Пора шабашить. Давайте закусим.
— Можно.
Он подходит, весь всклокоченный, без шапки.
— А шапка-то где?
— Шапка? Хм… наверное, я ее куда-нибудь в карман… Да нет, нету… А я и не заметил.
Что шапка, когда в сумке добрый десяток уток и карманы еще полны патронов!
Профессор весело смеется над своей потерей.
Теперь хорошо бы присесть, дать отдых усталым ногам, сбросить с плеч тяжелые сумки с добычей. Но мы по колено в воде, и на озере нет островов.
— Кончать надо охоту, — беспомощно озираясь, говорит Виктор Степанович. — Где у нас солнце-то?
Странное дело: солнца на небе не оказалось. Только тут мы припомнили, что всё утро оно и не показывалось. Светлая полоска зари давно исчезла, и всё небо было освещено, как толстый матовый колпак, где-то внутри себя утаивший невидимый источник света.
Это не были облака. Какая-то мутная мгла покрывала весь небесный свод: то ли его застлал туман, поднявшийся от воды, то ли где-то далеко, может быть в Уральских горах, горели леса. Невозможно было определить, в какой стороне неба находилось солнце.
— Надо по компасу, — слегка встревоженным голосом говорит Виктор Степанович.
Он принимается шарить по карманам. Карманов в профессорском пиджаке немало, и поиски заняли минут пять.
Потом профессор во второй раз тщательно обыскал себя.
Потом я держал перед ним свою шапку, и он складывал в нее по очереди каждую вынутую из кармана вещь.
В карманах профессора нашлось что угодно, начиная от часов, перочинного ножа, карандашей и кончая неизвестно как попавшим сюда крошечным кукольным башмачком, баночкой с клеем, камешками, ракушками, птичьими перьями.
Но компаса там не оказалось.
Профессор оторопело уставился на меня.
— Бульк! — сказал я и показал на воду. — Помните, еще в темноте?
— Хм… Возможно. А я думал, это перочинный ножик. Он еще раз безнадежно огляделся и вдруг внимательно посмотрел на меня.
— Скажите, вам ничего не припомнилось?
— Бухгалтер, — ответил я.
Коротенькую, но очень сильную историю про бухгалтера рассказывали нам в Еманжелинке, на берегу ласкового озера Сарыкуль.
В свободное время бухгалтер любил пройтись по озеру — пострелять уток.
Раз, после выходного дня, он не явился на работу. Его не оказалось и дома.
Видели, как он прошел вчера с ружьем в сторону озера.
Через две недели на него случайно наткнулись рыбаки. Они заметили белую бумажку, привязанную к камышам. Вокруг плавали наполовину разложившиеся утки. Под ними, на дне, чуть прикрытый мелкой водой, лежал мертвый человек с ружьем.
На бумажке аккуратным бухгалтерским почерком было нацарапано:
«Блуждаю восемь дней. Пробовал и на юг и на север — везде только камыши. Ел сырых уток. Патроны все вышли. Я очень устал. Больше не могу».
— Везде только камыши, — тихо, задумчиво произнес Виктор Степанович, — и вода.
Вода ласково лижет черную кожу сапог. В воде весело всплескивают рыбки. Вода блестит среди желтых камышей, куда ни взглянешь.
138 
