Особенно,... 
57 
Людовику давно стало ясно, что в окружении таких подхалимов ему в его четырнадцать лет необходимо быть особенно бдительным.
— Те, кто снисходителен к вашим недостаткам, — сказал ему однажды Ла Порт, — заботятся не о вашем, а о собственном благополучии, и цель их заключается в том, чтобы, расположив вас к себе, воспользоваться монаршьим благоволением и разбогатеть.
Людовик никогда не забывал это предостережение. Он очень полюбил Ла Порта, ему нравилось, когда тот читал ему книги перед сном в постели. История Франции звучала в изложении Ла Порта так интересно, и Людовик с особенным вниманием прислушивался к критическим замечаниям в адрес прежних королей Франции.
Но в этот день он не желал примиряться с тем, что ему и Филиппу, придумывавшим очередной балет, посылали в помощь маленькую девочку то ли восьми, то ли девяти лет.
Она появилась и преклонила колени: высокая для своего возраста, тонкая и очень тихая. Людовик нашел ее скорее даже безобразной, ибо уже начал разбираться во внешности женщин.
Он рос, окруженный красивыми женщинами, но среди камеристок его матери была одна, которая вызывала в нем необычные чувства при взгляде на нее. Это было странное ощущение, поскольку она была одноглазой и далеко не миловидна, плюс к этому — значительно старше его. Ей было, как он предполагал, лет уже около двадцати, она была замужем, очень дородна, но ему, он сам не понимал почему, все время хотелось смотреть ей вслед.
— Итак, вы приехали к нам, чтобы помочь поставить балет, кузина? — спросил Людовик.
— Да, сир. По приказу наших матерей.
— Тогда поднимитесь с колен, и мы расскажем вам о наших планах. Это будет грандиозный балет, и называться он будет «Свадьба Фетиды и Пелея».
Генриетта продолжала его слушать, Филипп тем временем откровенно заскучал и, отойдя в сторону, стал разглядывать себя в большом венецианском зеркале. Думая о своей привлекательной внешности, он начал взбивать кудри так, чтобы они падали только с одной стороны. Ему хотелось, чтобы вместо этой маленькой тихой девочки к ним прислали нескольких веселых молодых людей. При этой мысли Филипп улыбнулся: де Гиш был такой симпатичный и такой всепонимающий!
Он повернулся к брату, нахмурившемуся оттого, что его оставили одного объясняться с маленькой девочкой, ничего, конечно же, не понимающей в балете и прочих развлечениях: при взгляде на нее складывалось впечатление, что она только что покинула детскую.
Но лицо Генриетты по мере рассказа короля все более оживлялось, она заразилась его энтузиазмом.
— Вам, ваше величество, необходимо появиться в костюме Аполлона, — отважилась она высказать свое мнение.
— Аполлона? — воскликнул король с интересом.
— Да, сир. Бога солнца. Это будет самая эффектная роль в балете. Вы будете одеты в золотое платье, вокруг вашей головы будет сияющий нимб, чьи лучи ослепят каждого, кто посмотрит на вас, так что всем сразу станет ясно — перед ними бог солнца.
— Бог солнца! — прошептал король. — Ты умнее, чем я предполагал, кузина.
— Я жила так тихо и смирно, сир. Все время у меня уходило на учебу.
— Вот почему ты такая тонкая, — сказал Людовик. — Тебе нужно больше времени проводить на воздухе, тогда ты станешь гораздо здоровее. Хотя, допускаю, что при организации балета от тебя не будет особого проку.
К ним подошел Филипп.
— А какая роль будет для меня? — спросил он. — Мне бы хотелось играть женскую роль. Мне нравится носить женское платье, драгоценности в ушах, красить лицо…
Сказано это было в жеманно-девичьей манере, и король тут же засмеялся. Генриетте немедленно передалось настроение Людовика, и она тоже рассмеялась.
— Из вас получится очень миленькая пастушка, кузен, — сказала она.
— Пастушка?! Тогда как брат мой будет богом солнца?
— Но ведь пастушка будет в серебристой ткани с лентами розового цвета… возможно, благоухающих духами, а также в шляпе из черного и белого бархата с развевающимися перьями — голубыми, как небо в теплый майский день. Вы можете держать в руках позолоченный жезл.
— Костюм мне нравится, но быть пастушкой — это чересчур, кузина.
— Тогда вы будете богиней, богиней любви.
— А у нее есть идеи, у нашей кузины, — сказал Филипп.
— Да, — подтвердил Людовик. — Это верно. Он казался несколько озадаченным. Пока он и его брат предавались праздному безделью, она получила образование под руководством старых монахинь из Шайо. Эта маленькая девочка, которая была на шесть лет моложе его и на четыре — брата, все эти годы жила уединенно, избегая торжественных церемоний, но в свои восемь прочла уже больше, чем они с Филиппом вместе взятые.
57 
