Особенно,... 
122 
Я стряхнула с себя эти мысли и напомнила себе, что ему, как и мне, не терпелось найти ребенка. Он оставил запись о браке у себя и сказал, что спрячет его в надежное место, потому что мне было небезопасно носить ее с собой.
Когда он говорил это, мне казалось, что это правильно. Но я почему-то никак не могла избавиться от сомнений.
Я увидела его снова только через два дня, за день до отъезда. Он неожиданно появился в замке, когда ни графа, ни графини не было дома. Фрея уехала с Гюнтером кататься верхом. Я думала, что Татьяна уехала с ними.
Когда я увидела Конрада, мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Внизу поднялся большой шум, потому что некому было принять его. Я слышала, как он успокаивает всех в своей обычной добродушной манере, которая завоевала ему такую популярность.
— Не беспокойтесь обо мне. Я сам о себе позабочусь до приезда графа. — Я начала спускаться вниз по лестнице, и он увидел меня. — А, — воскликнул он, — английская гувернантка. Может, она сможет развлечь меня полчасика. Это будет хорошая практика для моего английского.
Я подошла к нему и поклонилась. Он взял мою руку и поцеловал, как принято по их обычаю.
— Пойдемте куда-нибудь, где мы могли бы поболтать, фрейлейн…
— Эйрз, ваше сиятельство, — подсказала я.
— О, да, фрейлейн Эйрз.
Я привела его в маленькую комнатку рядом с залом. Он закрыл дверь и расхохотался.
— Никак не мог вспомнить твоего имени. Я так хорошо знаю мою Пиппу, но фрейлейн Эйрз — какая-то незнакомка.
И я оказалась в его объятиях.
— Здесь опасно, — напомнила я.
— Скоро мы будем свободны от подобных запретов.
— Ты что-нибудь выяснил о ребенке?
Он с сожалением покачал головой.
— Нет сомнений, что ребенок, которого ты видела, сын Кати Шварц. Ее изнасиловали в лесу, поэтому мы не знаем, кто отец ребенка. Спрашивали акушерку, которая принимала у нее роды. Она же ухаживала за Катей после родов. Мальчик был здоров, его назвали Рудольфом. Есть свидетельства еще нескольких человек о том, что он не расставался с матерью с самого рождения.
— Но то что она знала мою сестру… что я нашла тролля…
— Да, она знала твою сестру. Этого никто не отрицал. А тролль — самая любимая игрушка детей в этой стране. Они есть у всех детей, и мне сказали, что дети любят их и часто сосут им уши и лапы. Нет, это без сомнения ребенок Кати Шварц.
— Значит, ребенок где-то в другом месте.
— Если он есть, мы его найдем.
— Каким образом?
— Я начну вести тайное расследование. Если мальчик жив, мы его найдем. Но без него церковная запись не имеет значения.
— Для меня она имеет значение, даже если мы не найдем мальчика. Ведь она подтверждает, что моя сестра говорила правду. Она доказывает, что Франсин была женой Рудольфа, а не его любовницей. И если она писала правду о своем браке, то она писала правду о мальчике.
— Мы найдем его.
Мы резко отскочили друг от друга, потому что дверь неожиданно распахнулась. На пороге стояла Татьяна.
— Мне сказали, что вы здесь, барон, — промолвила она. На ней был костюм для верховой езды, следовательно, она только что вернулась. — Вы должны нас простить. Как нерадиво с нашей стороны не быть дома, когда вы заехали. Что вы о нас подумали?
Конрад сделал шаг ей навстречу, взял ее руку и поцеловал, как совсем недавно мою.
— Моя дорогая графиня, — сказал он. — Умоляю вас, не просите прощения у меня. Это я должен просить прощения за то, что приехал в такое неудобное для вас время.
— Замок всегда в вашем распоряжении, — отвечала она. Татьяна раскраснелась и казалась очень хорошенькой. — Непростительно, что никого не было дома, чтобы развлечь вас.
— Фрейлейн Эйрз выполняла обязанности хозяйки дома. — Он повернулся ко мне и улыбнулся, и я увидела в его глазах озорные огоньки и подумала, заметила ли их Татьяна.
— Очень мило с вашей стороны, фрейлейн, — сказала Татьяна. — Но я думаю, у вас много других дел.
Я поняла — это означает, что я должна уйти. Я поклонилась и пошла к двери.
— Я использовал возможность поговорить по-английски, — сказал Конрад.
— Это очень полезно, — пробормотала Татьяна.
Когда я выходила, я заметила, что Конрад ей улыбается. Я разозлилась — хотя это было нелепо. Я забыла, что была всего-навсего английская гувернантка.
Я поднялась в свою комнату. Эйфория последних нескольких дней исчезла. Поиски ребенка ни к чему не привели, а Татьяна дала мне понять оскорбительность моего положения.
122 
