Особенно,... 
56 
Какая противная старуха!
Я рассмеялась, вновь накинула вуаль на статуэтку и легла в постель. Я крепко спала, пока Аделаида не пришла, чтобы разбудить меня, неся с собой чашку чая.
В тот день я вышла замуж за Линкса.
Я словно попала в неведомую страну, раз за разом познавая такие глубины и высоты чувств, о которых даже не подозревала. Привычное существование закончилось — я жила в другом измерении.
Однажды я сказала ему.
— Ты перенес меня к себе на Олимп. Я чувствую себя богиней.
Он ответил, что любит меня так, как никто никогда никого не любил.
И в это можно было поверить. В моей жизни царствовал Линкс, только он один. Мы вместе ездили верхом, вдвоем обедали в библиотеке, мы даже играли в шахматы, но он ни разу не позволил мне выиграть.
Я была весела и беззаботна, как и он. Линкс стал другим человеком, не тем, кого я встретила впервые в этом доме. Его будто окружал какой-то ореол, возможно, потому что я смотрела на мужа глазами любви. Однажды ночью, увидев кошмарный сон, я закричала от страха И он склонился надо мной, бережно обнимая.
— Какой ужас! — сказала я. — Мне приснилось, что я тебя потеряла.
И услышала в темноте его счастливый ликующий смех.
Казалось, преобразился и дом. Я полюбила его, потому что он, действительно, стал мне родным. Конечно, я бы кое-что переставила, что-то изменила, если бы это, естественно, не противоречило желаниям Линкса.
— Мне хотелось бы, — сказала я однажды, — повесить в гостиной желтые занавеси, но не очень яркие.
— Понимаю, — ответила Аделаида, — цвета золота.
— Не золота! — воскликнула я. — Цвета солнечного света.
Я старалась не думать о будущем. В настоящем было все, чем я дорожила. Самым важным было «сейчас», а не «вчера»и не «завтра».
— И это несмотря на то, — продолжила Аделаида, — что вы вскоре уедете?
— Я не собираюсь уезжать, Аделаида. Да и Стирлингу не захочется все здесь бросить.
— Стирлинг захочет сделать то, что прикажет ему отец. — Она смотрела на меня, как бы мягко подсказывая: «И ты должна стать такой же».
Уехать… Оставить этот чудесный мир, который я только начала открывать? Мой муж, конечно, мог слишком увлечься, строя свои фантастичные планы, но я постараюсь заставить его прислушаться к голосу разума. А потом решила: «Нет, не сейчас. Не хочу испортить наш медовый месяц разногласиями, которых все равно не избежать».
Я ничего не говорила Линксу об отъезде. Мы смеялись, подшучивая друг над другом, были серьезными, занимались любовью: то беззаботные, нежные, то безоглядные и страстные.
Я была счастлива, думая: «Настоящее восхитительно, прекрасно. Пусть ничто не испортит его. Я должна его удержать, сделать так, чтобы оно продолжалось вечно».
Но ничто не продолжается вечно.
Какими недобрыми могут быть люди! Казалось, Джессика нарочно пытается разрушить мое счастье. Когда я однажды проходила мимо открытой двери в ее комнату, она позвала меня к себе. Я не могла отказаться, хотя мне очень не хотелось с ней говорить.
Джессика сидела перед зеркалом и примеряла мою свадебную вуаль.
— Где ты ее взяла? — спросила я.
— А разве ты ее искала? Я только хотела примерить.
Она странно выглядела в ней: глаза дикие, бледная, исхудавшая — ну, совсем, как скелет. Казалось, она прочитала мои мысли:
— Я похожу на невесту из «Ветки омелы», верно? Ты знаешь эту легенду? Девушка спряталась в сундук, а ее там заперли. Нашли только много лет спустя.
— Какая страшная история!
— Я, бывало, пела эту песню. «Не сомневаюсь!»— подумала я.
— Возможно, невесте даже повезло, что ее заперли в сундуке.
— Как ты можешь такое говорить!
— Медленное удушье. Она довольно скоро потеряла сознание — дышать нечем, воздуха не хватает. Во всяком случае, мучилась не очень долго. Это лучше, чем страдать всю жизнь. Как Мейбелла — от выкидышей.
Я отвернулась. Зачем думать о первой жене Линкса? Конечно, для него та свадьба была свадьбой по расчету: гордый человек, арестант, несправедливо осужденный, женитьба — единственный способ спасения. Меня устраивало такое объяснение. Я не хотела, чтобы к кому-то еще он испытывал такую же страсть, как ко мне.
Джессика сняла флердоранж и вуаль, но под ней оказалась другая — с рюшем из белого атласа. Она надела их обе.
Я сказала с укоризной:
— Это ты положила ее мне в комнату в ночь перед свадьбой.
— Да, я знала, что ты рада была бы ее иметь.
56 
