Особенно,... 
79 
– Они приехали за мной. Они сделают со мной то же, что с Анной Болейн, – сказала она едва слышно.
Я молча наблюдала, как прибывшие, оставив во дворе лошадей, направляются к дверям замка.
– Вам лучше уйти, – прошептала Анна.
Я взяла ее руку и крепко сжала.
– Я останусь с вами.
– Нет, нет! Они все равно не позволят! Лучше уйти сейчас!
Я как будто читала ее мысли. Она уже видела себя в Тауэре, куда попала из-за своей злосчастной участи – быть женой английского короля. В последние несколько месяцев Анна, казалось, спокойно ожидала неминуемую развязку, но сейчас, когда этот момент наступил, она ощутила дыхание смерти.
Я поняла, что мое присутствие сейчас ей в тягость, и, поцеловав ее, вышла.
Рассказывали, что, когда посланцы короля появились на пороге комнаты, Анна упала без чувств.
* * *
Вскоре они уехали.
Я побежала к ней. К своему удивлению – а мне уже успели сообщить, что она в обмороке, – я увидела здоровую, улыбающуюся женщину.
– Слава Богу! – воскликнула она.
– Но вам было плохо…
– Сейчас я чувствую себя отлично. Я уже не королева.
И она залилась смехом под моим изумленным взглядом.
– Я… – смех буквально душил ее, – нет, вы только послушайте, кто я… Сестра короля!
Я ничего не понимала. Значит, они приехали не для того, чтобы отправить ее в Тауэр, а чтобы сообщить, что отныне она – не жена короля, но его сестра…
– Как это может быть?
– Очень просто! – весело ответила она. – Как король захочет, так и будет. Сначала он сделал меня своей женой, теперь – сестрой. И вы еще спрашиваете? Вы не хуже меня знаете, как это делается.
Она хохотала до слез.
– Какое счастье! Вы спасены! – Я тоже ликовала.
Она схватила меня за руки и посмотрела прямо в глаза.
– Я счастлива, дорогая, – сказала она твердым голосом, – что это бремя свалилось. Но… они же могут обвинить меня в измене. Надо быть осторожной. Вы же меня не выдадите?
– Анна, успокойтесь. Вы все время держались молодцом.
– Это просто нервная разрядка, – ответила она. – Я и не знала, что так хочу жить. Только подумать, я свободна! Мне больше не надо стараться ему угождать! Я могу одеваться во что мне заблагорассудится! Я сама себе хозяйка! Его сестра! Нет, вы можете себе представить?
– Пожалуй.
– А та несчастная! Только подумать… что она пережила… там, в Тауэре… прислушиваясь к шагам… не за ней ли пришли… Ее тоже звали Анной, как и меня… Теперь я понимаю, что это такое – ждать смерти.
– Я тоже.
– Ну тогда будем радоваться вместе!
– Я бесконечно рада.
– У меня будет собственная резиденция и три тысячи фунтов в год. Вы можете в это поверить?
– Это – его решение?
– Да! Он хочет откупиться, чтобы никогда больше меня не видеть. Знал бы он, как я счастлива, что тоже не буду его видеть! Три тысячи в год за то, чтобы жить своей жизнью – да я просто пьянею от счастья! Но мне поставлено условие – жить только в Англии. – Она снова рассмеялась. – Мария, хотите знать правду? Я и не хочу уезжать из Англии.
– И вы способны прожить здесь всю жизнь?
– Мне кажется, да.
– Он не разрешил вам покидать Англию потому, что вы можете за границей выйти замуж, и ваш муж станет претендовать на трон, женившись на английской королеве.
Это ее ничуть не заинтересовало. Веселая, жизнерадостная Анна воскликнула:
– Здесь – моя любимая семья! Крошка Елизавета и вы, дорогая Мария, и Эдуард. Мне кажется, будто вы – мои дети! Разве это не счастье? А быть королевой…
Впервые в жизни я видела женщину, столь счастливую оттого, что избавилась от мужа. Отец был доволен, что она легко восприняла известие о своем новом положении. Но спустя какое-то время он почувствовал себя слегка уязвленным. Правда, ему было не до Анны – все его мысли и чувства занимала теперь Катарина Хоуард.
О союзе с германскими государствами забыли, а это означало, что моя свадьба с Филипом Баварским не состоится.
* * *
Шел 1540 год. Смерть косила всех, на кого падал гнев короля. Он, возможно, и сам понимал, что зашел слишком далеко, когда грабил монастыри и присваивал их имущество. А теперь он ощущал скрытое недовольство в народе. Его режим день ото дня становился все более деспотичным. Царедворцы и ближайшие клевреты, разумеется, смотрели ему в рот, не смея слова сказать. Но другое дело – простые подданные, особенно те, что называли себя святыми отцами. Их король люто ненавидел – как они смели не признавать его Главой церкви!
79 
