57 
– Понимаете, господа, – сказал Гуппи, – как только убили детектива, обратный путь оказался для нас отрезанным. Тогда мы поняли, что они все время читали наши послания. Мы только не предвидели убийства.
– А что, по-вашему, они бы сделали, если б ваша встреча когда-нибудь состоялась, – презрительно усмехнулся я, – расцеловали бы вас?
– Так далеко мы не загадывали.
– Как только под пыткой они бы добились от одного из вас правды, тут же вас обоих и ухлопали бы, – неодобрительно покачал головой Макклу. – Вы, ребята, здорово все это придумали. Правда. Но это игра без правил, и по моему опыту, в таких играх у обычных людей нет никаких шансов против убийц. И если последнее время вы не вели счет, то могу сказать, что сейчас они взяли нас за яйца. Не забывайте, что моему товарищу, – он хлопнул меня по плечу, – грозит игла палача.
– Игла палача? – Я не поверил своим ушам. – Душа писателя и синтаксис беженца.
– В моем синтаксисе нет никаких ошибок, которые не исправил бы электрический стул.
– Не понимаю, – озадачился Гуппи, – совсем не понимаю. Почему они взяли нас за яйца?
– Потому что бегство Клейна и обвинение его в убийстве настоящие, – ответил Макклу, – а доказательства и показания, которые у нас есть, фальшивые, как трехдолларовая банкнота.
Внезапно Гуппи посерел, встал и, извинившись, вышел. Сказал только, что ему нужно немного помедитировать перед разговором с Заком. Как и Зак до него, Гуппи осознал, что время игр закончилось и, возможно, только что пошел отсчет времени убийств.
Авраам Линкольн
Не знаю, как Зак выдержал эти недели затворничества. Просидев в бункере три дня, я уже лез на стену. Макклу справлялся лучше меня, но его лицо сейчас не было похоже на лицо с плаката «Разыскивается особо опасный преступник». Ма Бейкер и Красавчик Флойд рядом со мной отдыхали.
Я просто не мог решить, что в этом ужасе самое худшее. Временами страх быть пойманным вызывал у меня приступ тошноты. Затем, через несколько минут, настроение менялось, и поимка казалась спасением. Мной постепенно овладевала очевидная безнадежность; экзистенциализм 101. Где-то там надо мной смеялись Сартр и Камю. Я гадал, в этом ли смысл – бегать от полиции столько времени, чтобы потом сняли фильм недели или чтоб материала хватило на целый сериал? К сожалению, нет. Куин Мартин[18] умер.
Я всегда ненавидел страх, а теперь я боялся постоянно. Поскольку я боялся всю свою жизнь, можно было бы решить, что я подготовлен к этому. Ничего подобного. Этот страх был совсем другим. Этот страх был одновременно и аморфным и конкретным. Но именно такой страх помог мне вытеснить мысли о Кире.
Однако в конце уже осталась не безопасность, не безнадежность, не страх. Не чудовищная стряпня Гуппи и не размышления о том, как сильно страдала Кира. Самое худшее, думаю, было знать, что люди считали меня чудовищем. Это съедало меня. Я пытался вспомнить, сколько раз повторял избитую фразу: «Не важно, что о тебе думают люди». Важно, поверьте мне, важно. Думаю, теперь я понимал, что должен был чувствовать Макклу, когда я обвинил его в смерти Эрнандеса.
Мои дела были плохи, но у Валенсии Джонс они были еще хуже. В газетах сообщили, что суд над ней возобновился и что все ходатайства ее адвоката отклонены, причем большинство без объяснения. Я хотя бы мог цепляться за призрачную свободу. Гуппи с Заком не отходили от компьютера, пытаясь составить новое послание, которое выманило бы из укрытия наших врагов. У меня были свои соображения на этот счет, но я держал их при себе.
– Гуппи, – потянул я его за рукав, – можно тебя на минутку?
– Конечно. – Он вышел вслед за мной из бункера в подвал.
– Мне нужно без свидетелей сделать два телефонных звонка. Но боюсь, что хотя бы один из телефонов, куда я буду звонить, поставлен на прослушивание. Есть…
– Да, мистер Клейн, безопасный способ есть. Мне удалось получить доступ в некоторые телефонные системы других стран, которые позволят мне провести ваши звонки через столько мест, что вычислить, откуда идет звонок, будет невозможно.
– Ты уверен? – усомнился я. – Я не хочу, чтобы снова пострадали невинные люди.
– Никто не пострадает. Но что…
– Лучше не спрашивай. Если это выйдет, может, это поможет и Валенсии Джонс.
Его лицо прояснилось в неярком свете голых лампочек. Отчаянное желание выбраться из ямы, которую они с Заком для всех выкопали, начало сказываться и на нем. Из-за припозднившейся не по сезону метели он день не ходил на работу, а последние два дня сказался больным. Кто-то должен был сунуть палку в осиное гнездо, и я решил, что этим кем-то стану я.
57 
