Последние отзывы

  123  

Среди корреспондентов Чехова есть лица, которые даже не упоминаются во всей остальной его переписке. Так, например, в его архиве находятся 32 письма (1898–1903 гг.) студента юрьевского ветеринарного института А. П. Андрушкевича. Как выясняется из этих писем, в течение всех лет обучения Андрушкевича Чехов ежемесячно высылал ему стипендию.

В 1898–1899 годах Чехов переписывался с киевлянкой Н. И. Янковской, с которой познакомился в Ницце. В архиве Чехова хранится 4 письма Янковской (ГБЛ). В неизвестной телеграмме киевскому хирургу Г. Е. Рейну (1898) Чехов просил сообщить о состоянии здоровья Янковской после сделанной ей операции. Ответная телеграмма Рейна находится в архиве Чехова (ГБЛ).

В архиве Чехова оказались 3 письма Маркиана Ковалева (1901 г.). Как сообщила Е. П. Пешкова, кажется, это был рабочий на даче Токмакова в Олеизе, где в 1901 году жил А. М. Горький. Очевидно, Чехов познакомился с Ковалевым, навещая Горького. В одном из писем Ковалев писал Чехову: «Ты воодушевил и порадовал меня письмом… Токмаков и прочие спрашивали, как я познакомился с тобой. Я говорю — с доброй душой с одного разу нараспашку подружились. Описал я болезни сколько мог, только извини за безграмотность и нелогичность» (ГБЛ).

Интересна переписка Чехова с больным юношей, покушавшимся на самоубийство, И. В. Кривенко (сыном журналиста В. С. Кривенко). Чехов принял участие в его судьбе, морально поддерживал его в письмах, рекомендовал ему заняться химией — наукой с большим будущим. В архиве Чехова 13 писем И. Кривенко 1903–1904 годов.

Среди писем чеховских корреспондентов встречаются и такие, из которых нельзя выяснить, что содержалось в неизвестных письмах к ним Чехова. Например, из 18 писем поэта Л. И. Пальмина 1882–1886 годов (ГБЛ и ЦГАЛИ) ни одно не дает основания судить, когда и о чем писал ему Чехов. В архиве Чехова (ГБЛ) имеется 9 писем 1894–1897 годов врача Л. А. Злобиной, жившей в Лодзи. Злобина была жертвой судебной ошибки (обвинение в убийстве), о чем она написала Чехову в 1894 г. В дальнейших письмах Злобиной имеются подробности судебного дела, рассказы о встречах (в связи с этим делом) с Ф. М. Достоевским, профессором Н. И. Бакстом и др. В одном из писем (1895 г.) Злобина сообщила Чехову отзыв о его творчестве польского писателя Игнатия Домбровского. Трудно предположить, чтобы все эти письма оставались без ответа.

Изучение архива Чехова и архивов его современников дало возможность установить многих адресатов, даты и частичное содержание около 1500 неизвестных писем Чехова за время с 1875 по 1904 год.

О судьбе несохранившихся и ненайденных писем мы узнаем из различных источников. Известно, например, что письма Чехова к И. И. Левитану были сожжены братом Левитана Адольфом Ильичом. В архиве М. П. Чеховой находится записка, которая была обнаружена после смерти И. И. Левитана в его письменном столе: «Письма все сжечь, не читая, по моей смерти. Левитан». Эта записка была прислана М. П. Чеховой А. И. Левитаном с письмом, в котором, в частности, говорится: «Написаны эти строчки братом на случай внезапной кончины и найдены мною в письменном столе уже после его смерти.

Сожжены письма, как я уже и раньше передавал Вам, мною еще при жизни его, по его приказу и на его глазах». Письмо не датировано. Вероятно, оно относится к тому времени, когда Мария Павловна собирала письма Чехова для издания.

Сообщение А. И. Левитана, что письма были сожжены еще при жизни Исаака Ильича, расходится с показаниями мемуариста. С. Шпицер в «Воспоминаниях о художнике Левитане» (1908) пишет:

«После похорон в письменном столе Левитана его близкие нашли огромную связку писем, на которой лежала бумажка с просьбой Исаака Ильича после его смерти сжечь их. Большая часть писем принадлежала перу А. П. Чехова, которые по своему содержанию не могли сделаться достоянием других и печати. Желание покойного вынуждены были исполнить»^[102].

О судьбе писем Чехова В. Э. Мейерхольду рассказал сам Всеволод Эмильевич писателю А. К. Гладкову: «У меня довольно много писем от него было — писем восемь, кажется, но все пропали, кроме одного, которое я дал напечатать. В других было больше для меня лестного, и я стеснялся их показывать. Когда уезжал в Крым в девятнадцатом году, дал их на хранение в один ленинградский музей, а когда приехал, оказалось, что тот человек, которому я их дал, умер. Простить себе этого не могу. То, что не берег, сохранилось, а то, над чем дрожал, потерял»^[103].

  123